Неточные совпадения
Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями
новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.
Ему оставалось уехать; но на сцену вторгается другая, живая, бойкая
комедия, открывается разом несколько
новых перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу.
В игре вместо ансамбля господствует разладица, точно в хоре, не успевшем спеться. В
новой пьесе и можно бы было предположить эту причину, но нельзя же допустить, чтобы эта
комедия была для кого-нибудь нова в труппе.
Наконец, европеец старается склонить черного к добру мирными средствами: он протягивает ему руку, дарит плуг, топор, гвоздь — все, что полезно тому; черный, истратив жизненные припасы и военные снаряды, пожимает протянутую руку, приносит за плуг и топор слоновых клыков, звериных шкур и ждет случая угнать скот, перерезать врагов своих, а после этой трагической развязки удаляется в глубину страны — до
новой комедии, то есть до заключения мира.
Она думала, что барин какую-нибудь «
новую комедию» разыгрывает, и немало веселых слов было произнесено по этому поводу в дружеской компании почувствовавших себя на свободе людишек.
Новая комедия Загоскина была принята публикой с непрерывающимся смехом и частым, но сейчас утихающим хлопаньем; только по временам или по окончании актов взрывы громких, общих и продолжительных рукоплесканий выражали удовольствие зрителей, которые до тех пор удерживались от аплодисментов, чтоб не мешать самим себе слушать и смеяться.
Неточные совпадения
Но трагический опыт ужасающей
комедии истории подготовляет совершенно
новую эпоху в судьбах человека.
Тяжело проследить подобную карьеру; горько видеть такое искажение человеческой природы. Кажется, ничего не может быть хуже того дикого, неестественного развития, которое совершается в натурах, подобных Подхалюзину, вследствие тяготения над ними самодурства. Но в последующих
комедиях Островского нам представляется
новая сторона того же влияния, по своей мрачности и безобразию едва ли уступающая той, которая была нами указана в прошедшей статье.
Мы вовсе не понимаем, каким образом некоторые критики могли вывести, что в этом лице и вообще в
комедии «Бедность не порок» Островский хотел показать вредное действие
новых понятий на старый русский быт…
На этой дружбе и пристрастии Гордея Карпыча к
новой моде и основана завязка
комедии.
Из всей
комедии ясно, что Гордей Карпыч стал таким грубым, страшным и нелепым не с тех пор только, как съездил в Москву и перенял
новую моду.