Неточные совпадения
— Никогда, никогда, Анна Григорьевна!
Позвольте мне вам заметить, что я очень хорошо
себя знаю; а разве со стороны каких-нибудь иных дам, которые играют роль недоступных.
Никогда не
позволял он
себе в речи неблагопристойного слова и оскорблялся всегда, если в словах других видел отсутствие должного уважения к чину или званию.
«Он совсем дурак! — подумал про
себя Чичиков. — Оборвышу
позволить, а генералу не
позволить!» И вслед за таким размышлением так возразил ему вслух...
— Ты мне
позволишь одеваться при
себе? — сказал генерал, скидая халат и засучивая рукава рубашки на богатырских руках.
— Уму непостижимо! — сказал он, приходя немного в
себя. — Каменеет мысль от страха. Изумляются мудрости промысла в рассматриванье букашки; для меня более изумительно то, что в руках смертного могут обращаться такие громадные суммы!
Позвольте предложить вам вопрос насчет одного обстоятельства; скажите, ведь это, разумеется, вначале приобретено не без греха?
—
Позвольте вам вместо того, чтобы заводить длинное дело, вы, верно, не хорошо рассмотрели самое завещание: там, верно, есть какая-нибудь приписочка. Вы возьмите его на время к
себе. Хотя, конечно, подобных вещей на дом брать запрещено, но если хорошенько попросить некоторых чиновников… Я с своей стороны употреблю мое участие.
— Я вас пощадил, я
позволил вам остаться в городе, тогда как вам следовало бы в острог; а вы запятнали
себя вновь бесчестнейшим мошенничеством, каким когда-либо запятнал
себя человек.
Он спал на голой земле и только в сильные морозы
позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Во-вторых, он уже никогда не
позволит себе увлечься гадкою страстью, воспоминанье о которой так мучало его, когда он собирался сделать предложение.
Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее мужем — тем хромым старичком, которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает ревматизмами. Я не
позволил себе над ним ни одной насмешки: она его уважает, как отца, — и будет обманывать, как мужа… Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!
Коли уж на то пошло, что всякий ни во что ставит козацкую честь,
позволив себе плюнуть в седые усы свои и попрекнуть себя обидным словом, так не укорит же никто меня.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. А мы-то что?
Позволь, мой батюшка, проводить
себя и мне, и сыну, и мужу. Мы все за твое здоровье в Киев пешком обещаемся, лишь бы дельце наше сладить.
— Отчего же? Я не вижу этого.
Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не возьму на
себя судить ту или другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
Развод, подробности которого он уже знал, теперь казался ему невозможным, потому что чувство собственного достоинства и уважение к религии не
позволяли ему принять на
себя обвинение в фиктивном прелюбодеянии и еще менее допустить, чтобы жена, прощенная и любимая им, была уличена и опозорена.
― Я сказал вам, что не
позволю вам принимать вашего любовника у
себя.
Я не покорюсь ему; я не
позволю ему воспитывать
себя.