Неточные совпадения
«Разве черные брови и
очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, — так хороши, что уже равных им нет и на
свете?
«Не любит она меня, — думал про себя, повеся голову, кузнец. — Ей все игрушки; а я стою перед нею как дурак и
очей не свожу с нее. И все бы стоял перед нею, и век бы не сводил с нее
очей! Чудная девка! чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит! Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не вижу
света; а я ее так люблю, как ни один человек на
свете не любил и не будет никогда любить».
Вот она как-то пошевелила прозрачною головою своею: тихо светятся ее бледно-голубые
очи; волосы вьются и падают по плечам ее, будто светло-серый туман; губы бледно алеют, будто сквозь бело-прозрачное утреннее небо льется едва приметный алый
свет зари; брови слабо темнеют…
— Неправда, — резко ответил Максим, — для тебя существуют звуки, тепло, движение… ты окружен любовью… Многие отдали бы
свет очей за то, чем ты пренебрегаешь, как безумец… Но ты слишком эгоистично носишься со своим горем…
«Кто этот всадник? Бережливо // Съезжает он с горы крутой; // Его товарищ долгогривый // Поник усталой головой. // В руке, под буркою дорожной, // Он что-то держит осторожно // И бережет как
свет очей». // И думает старик согбенный: // «Подарок, верно, драгоценный // От милой дочери моей!»
Я вздрогнула, дико вскрикнула и метнулась из комнаты, забыв поблагодарить отца, не слушая слов Люды, кричавшей мне что-то… Мои мысли и душа были уже в конюшне, где стояли четыре казацкие лошади отца и, в том числе, он, мой Алмаз,
свет очей моих, моя радость. Мне казалось, что я сплю и грежу во сне, до того неожиданным и прекрасным казалось мне мое счастье!
«Не бывать тому, чтобы грамотка дошла до Москвы, чтобы приехал боярин вырвать из-под глаз мою кралю,
свет очей моих… Если не отдаст гонец ее волею, отправлю его туда, откуда до Москвы не в пример дальше, чем отсюда», — неслось в голове скакавшего во весь дух Ермака Тимофеевича.
Неточные совпадения
Мое! — сказал Евгений грозно, // И шайка вся сокрылась вдруг; // Осталася во тьме морозной // Младая дева с ним сам-друг; // Онегин тихо увлекает // Татьяну в угол и слагает // Ее на шаткую скамью // И клонит голову свою // К ней на плечо; вдруг Ольга входит, // За нею Ленский;
свет блеснул, // Онегин руку замахнул, // И дико он
очами бродит, // И незваных гостей бранит; // Татьяна чуть жива лежит.
Вставая с первыми лучами, // Теперь она в поля спешит // И, умиленными
очами // Их озирая, говорит: // «Простите, мирные долины, // И вы, знакомых гор вершины, // И вы, знакомые леса; // Прости, небесная краса, // Прости, веселая природа; // Меняю милый, тихий
свет // На шум блистательных сует… // Прости ж и ты, моя свобода! // Куда, зачем стремлюся я? // Что мне сулит судьба моя?»
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в
очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на
свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Солнце любви горит в его сердце, лучи
Света, Просвещения и Силы текут из
очей его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответною любовью.
Выел ли он кому
очи? или так, бесплодно скитаясь по
свету, потонул в воздушной пучине?