Неточные совпадения
Но торжеством его искусства была одна картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в
руках, изгонявшего из
ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало.
Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие
руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в
аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу.
Черт всплеснул
руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! — думал он про себя, — теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих
руках?» Тут черт засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в
аде все хвостатое племя, как будет беситься хромой черт, считавшийся между ними первым на выдумки.
Это, однако ж, не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь, намалевал Вакула черта в
аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на
руках дитя, подносили его к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалевана!» — и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери.
Неточные совпадения
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? — // Сказал бурмистр с досадою. — // Не в их
руках мы, что ль?.. // Придет пора последняя: // Заедем все в ухаб, // Не выедем никак, // В кромешный
ад провалимся, // Так ждет и там крестьянина // Работа на господ!»
— Воспитывает. Я этого — достоин, ибо частенько пиан бываю и блудословлю плоти ради укрощения.
Ада боюсь и сего, — он очертил в воздухе
рукою полукруг, — и потустороннего. Страха ради иудейска с духовенством приятельствую. Эх, коллега! Покажу я вам одного диакона…
— Но вы описываете не действительность, а какой-то вымышленный
ад! — могут сказать мне. Что описываемое мной похоже на
ад — об этом я не спорю, но в то же время утверждаю, что этот
ад не вымышлен мной. Это «пошехонская старина» — и ничего больше, и, воспроизводя ее, я могу, положа
руку на сердце, подписаться: с подлинным верно.
И пришли ко дьяку в ночу беси: // — Тебе, дьяк, не угодно здеся? // Так пойдем-ко ты с нами во
ад, — // Хорошо там уголья горят! — // Не поспел умный дьяк надеть шапки, // Подхватили его беси в свои лапки, // Тащат, щекотят, воют, // На плечи сели ему двое, // Сунули его в адское пламя: // — Ладно ли, Евстигнеюшка, с нами? — // Жарится дьяк, озирается, //
Руками в бока подпирается, // Губы у него спесиво надуты, // — А — угарно, говорит, у вас в аду-то!
Стволы сухостоев, лишенные мелких веток, с болезненными наростами по сторонам были похожи на людей с вздутыми животами и с поднятыми кверху длинными
руками, на людей, застывших в позах выражения сильного физического страдания, как на картинах Густава Доре — там, где изображаются мучения грешников в
аду.