Григорий Александрович позвал кучера, который должен был везти этого вельможу, и приказал ему устроить так, чтобы коляска при первом сильном толчке сорвалась с передка и упала, а кучер с передком ехал бы дальше, не оглядывась и
не слушая криков.
Неточные совпадения
Скоро мне наскучило и ухо привыкло, так что я хоть и продолжал
слушать, но механически, а иногда и совсем забывая, что
слушаю, как вдруг произошло что-то чрезвычайное, точно как бы кто-то соскочил со стула обеими ногами или вдруг вскочил с места и затопал; затем раздался стон и вдруг
крик, даже и
не крик, а визг, животный, озлобленный и которому уже все равно, услышат чужие или нет.
Долго сидели мы у костра и
слушали рев зверей. Изюбры
не давали нам спать всю ночь. Сквозь дремоту я слышал их
крики и то и дело просыпался. У костра сидели казаки и ругались. Искры, точно фейерверк, вздымались кверху, кружились и одна за другой гасли в темноте. Наконец стало светать. Изюбриный рев понемногу стих. Только одинокие ярые самцы долго еще
не могли успокоиться. Они слонялись по теневым склонам гор и ревели, но им уже никто
не отвечал. Но вот взошло солнце, и тайга снова погрузилась в безмолвие.
Не слушайте сестрицы; ну, чего дедушку глядеть: такой страшный, одним глазом смотрит…» Каждое слово Параши охватывало мою душу новым ужасом, а последнее описание так меня поразило, что я с
криком бросился вон из гостиной и через коридор и девичью прибежал в комнату двоюродных сестер; за мной прибежала Параша и сестрица, но никак
не могли уговорить меня воротиться в гостиную.
—
Послушайте, старик, подойдите сюда, — силилась перекричать его барыня. — Ах, Трилли, ты убьешь маму своим
криком. И зачем только пустили этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе… еще, вам говорят!.. Вот так… Ах,
не огорчайся же, Трилли, мама сделает все, что хочешь. Умоляю тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка… Доктор, прошу вас… Сколько же ты хочешь, старик?
Калинович только улыбался,
слушая, как петушились два старика, из которых про Петра Михайлыча мы знаем, какого он был строгого характера; что же касается городничего, то все его полицейские меры ограничивались
криком и клюкой, которою зато он действовал отлично, так что этой клюки боялись вряд ли
не больше, чем его самого, как будто бы вся сила была в ней.