Неточные совпадения
Так шли
годы, пока не догадались выяснить причину. Оказалось, что повороты (а их было два:
один — под углом Малого театра, а другой — на площади, под фонтаном с фигурами скульптора Витали) были забиты отбросами города.
Много оставалось круглых сирот из рожденных на Хитровке. Вот
одна из сценок восьмидесятых
годов.
И только Советская власть
одним постановлением Моссовета смахнула эту не излечимую при старом строе язву и в
одну неделю в 1923
году очистила всю площадь с окружающими ее вековыми притонами, в несколько месяцев отделала под чистые квартиры недавние трущобы и заселила их рабочим и служащим людом.
В 1917
году ночлежники «Утюга» все, как
один, наотрез отказались платить съемщикам квартир за ночлег, и съемщики, видя, что жаловаться некому, бросили все и разбежались по своим деревням.
— Касьяном зову — потому и не врет. Такие в три
года один раз родятся… Касьяны все правдивые бывают!..
После войны 1812
года, как только стали возвращаться в Москву москвичи и начали разыскивать свое разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ, в котором объявил, что «все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и что всякий владелец может их продавать, но только
один раз в неделю, в воскресенье, в
одном только месте, а именно на площади против Сухаревской башни».
Дело о задушенном индейце в воду кануло, никого не нашли. Наконец
года через два явился законный наследник — тоже индеец, но одетый по-европейски. Он приехал с деньгами, о наследстве не говорил, а цель была
одна — разыскать убийц дяди. Его сейчас же отдали на попечение полиции и Смолина.
К десяти часам утра я был уже под сретенской каланчой, в кабинете пристава Ларепланда. Я с ним был хорошо знаком и не раз получал от него сведения для газет. У него была
одна слабость. Бывший кантонист, десятки
лет прослужил в московской полиции, дошел из городовых до участкового, получил чин коллежского асессора и был счастлив, когда его называли капитаном, хотя носил погоны гражданского ведомства.
И вот на
одну из «сред» в 1886
году явился в разгар дружеской беседы К. С. Шиловский и сказал В. Е. Шмаровину...
За работу Н. И. Струнникову Брокар денег не давал, а только платил за него пятьдесят рублей в училище и содержал «на всем готовом». А содержал так: отвел художнику в сторожке койку пополам с рабочим, — так двое на
одной кровати и спали, и кормил вместе со своей прислугой на кухне. Проработал
год Н. И. Струнников и пришел к Брокару...
Много
лет на глазах уже вошедшего в славу «Эрмитажа» гудел пьяный и шумный «Крым» и зловеще молчал «Ад», из подземелья которого не доносился ни
один звук на улицу.
В прежние
годы Охотный ряд был застроен с
одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под
одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Я помню
одно необычайно сухое
лето в половине восьмидесятых
годов, когда в
один день было четырнадцать пожаров, из которых два — сбор всех частей. Горели Зарядье и Рогожская почти в
одно и то же время… А кругом мелкие пожары…
Московский артистический кружок был основан в шестидесятых
годах и окончил свое существование в начале восьмидесятых
годов. Кружок занимал весь огромный бельэтаж бывшего голицынского дворца, купленного в сороковых
годах купцом Бронниковым. Кружку принадлежал ряд зал и гостиных, которые образовывали круг с огромными окнами на Большую Дмитровку с
одной стороны, на Театральную площадь — с другой, а окна белого голицынского зала выходили на Охотный ряд.
О последней так много писалось тогда и, вероятно, еще будет писаться в мемуарах современников, которые знали только
одну казовую сторону: исполнительные собрания с участием знаменитостей, симфонические вечера, литературные собеседования, юбилеи писателей и артистов с крупными именами, о которых будут со временем писать… В связи с ними будут, конечно, упоминать и Литературно-художественный кружок, насчитывавший более 700 членов и 54 875 посещений в
год.
По
одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на матерого волка, задержанного на
лету доспевшей собакой, налечь на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к земле и держать, пока не сострунят.
При М. М. Хераскове была только
одна часть, средняя, дворца, где колонны и боковые крылья, а может быть, фронтон с колоннами и ворота со львами были сооружены после 1812
года Разумовским, которому Херасковы продали имение после смерти поэта в 1807
году. Во время пожара 1812
года он уцелел, вероятно, только благодаря густому парку. Если сейчас войти на чердак пристроек, то на стенах главного корпуса видны уцелевшие лепные украшения бывших наружных боковых стен.
Нарышкинский сквер, этот лучший из бульваров Москвы, образовался в половине прошлого столетия. Теперь он заключен между двумя проездами Страстного бульвара, внутренним и внешним. Раньше проезд был только
один, внутренний, а там, где сквер, был большой сад во владении князя Гагарина, и внутри этого сада был тот дворец, где с 1838
года помещается бывшая Екатерининская больница.
Из этого периода дошла до нас только
одна легенда, сохранившаяся у стариков соседей да у отставных полицейских Тверской части, которые еще были живы в восьмидесятых
годах и рассказывали подробности.
С самого начала судебной реформы в кремлевском храме правосудия, здании судебных установлений, со дня введения судебной реформы в 1864–1866
годы стояла она. Статуя такая, как и подобает ей быть во всем мире: весы, меч карающий и толстенные томы законов.
Одного только не оказалось у богини, самого главного атрибута — повязки на глазах.
Даже в моей первой книге о «Москве и москвичах» я ни разу и нигде словом не обмолвился и никогда бы не вспомнил ни их, ни ту обстановку, в которой жили банщики, если бы
один добрый человек меня носом не ткнул, как говорится, и не напомнил мне
одно слово, слышанное мною где-то в глухой деревушке не то бывшего Зарайского, не то бывшего Коломенского уезда; помню
одно лишь, что деревня была вблизи Оки, куда я часто в восьмидесятых
годах ездил на охоту.
Верхнее платье — суконные чуйки, длинные «сибирки», жилеты с глухим воротом, а зимой овчинный тулуп, крытый сукном и с барашковым воротником. Как и сапоги, носилось все это
годами и создавалось
годами, сначала
одно, потом другое.
А над домом по-прежнему носились тучи голубей, потому что и Красовский и его сыновья были такими же любителями, как и Шустровы, и у них под крышей также была выстроена голубятня. «Голубятня» — так звали трактир, и никто его под другим именем не знал, хотя официально он так не назывался, и в печати появилось это название только
один раз, в московских газетах в 1905
году, в заметке под заглавием: «Арест революционеров в “Голубятне"».
В 1876
году здесь жил, еще будучи маленьким актером Малого театра, М. В. Лентовский: бедный номеришко, на четвертом этаже, маленькие два окна, почти наравне с полом, выходившие во двор, а имущества всего —
одно пальтишко, гитара и пустые бутылки.
Помню я радость москвичей, когда проложили сначала от Тверской до парка рельсы и пустили по ним конку в 1880
году, а потом,
года через два, — и по Садовой. Тут уж в гору Самотечную и Сухаревскую уж не кричали: «Вылазь!», а останавливали конку и впрягали к паре лошадей еще двух лошадей впереди их,
одна за другой, с мальчуганами-форейторами.
В 1905
году он был занят революционерами, обстреливавшими отсюда сперва полицию и жандармов, а потом войска. Долго не могли взять его. Наконец, поздно ночью подошел большой отряд с пушкой. Предполагалось громить дом гранатами. В трактире ярко горели огни. Войска окружили дом, приготовились стрелять, но парадная дверь оказалась незаперта. Разбив из винтовки несколько стекол, решили штурмовать. Нашелся
один смельчак, который вошел и через минуту вернулся.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу на службе; ни
один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, —
один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три
года, так считаю я, // Неделя за неделею, //
Одним порядком шли, // Что
год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько
лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит
одни труды верно и щедро.
Кутейкин. Так у нас
одна кручина. Четвертый
год мучу свой живот. По сесть час, кроме задов, новой строки не разберет; да и зады мямлит, прости Господи, без складу по складам, без толку по толкам.