Цитаты со словом «редакции»
Редакция «Будильника» четверостишие даже и в набор не сдала. М.Н. Катков был священной особой для московского цензурного комитета, потому что все цензоры были воспитанниками Каткова и сотрудничали в «Московских ведомостях», чем были сильны и неприкосновенны. Их, как древних жрецов, писатели и журналисты редко лицезрели.
Позднее во время всяких студенческих беспорядков обязательно хоть пару стекол разбивали в «Московских ведомостях», а в Татьянин день повторялись перед
редакцией кошачьи концерты мирного характера.
Основал ее писатель Н.Ф. Павлов и начал печатать в своей типографии в доме Клевезаль, против Мясницкой части. Секретарем
редакции был Н.С. Скворцов, к которому, после смерти Павлова, в 1864 году перешла газета, — и сразу стала в оппозицию «Московским ведомостям» М.Н. Каткова и П.М. Леонтьева.
Редакция и типография помещались тогда в доме Делонэ в Никольском переулке на Арбате.
Составилась работоспособная
редакция, а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной газеты крупный железнодорожник В.К. фон Мекк и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы, и 80-е годы можно считать самым блестящим временем газеты, с каждым днем все больше и больше завоевывавшей успех. Действительно, газета составлялась великолепно и оживилась свежестью информации, на что прежде мало обращалось внимания.
Редакция тогда помещалась в доме Мецгера, в Юшковом переулке на Мясницкой, — как раз в том доме, на котором переламывается этот искривленный переулок. В фасадном корпусе, в бельэтаже — редакция, а в надворном, фабричного вида, — типография со штатом прекрасных наборщиков под руководством уважаемых и любимых всеми метранпажей А.О. Кононова и И.П. Яковлева.
Вход в
редакцию через подъезд со двора, по шикарной лестнице, в первый раз на меня, не видавшего редакций, кроме ютившихся по переулкам, каковы были в других московских изданиях, произвел приятное впечатление сразу, а самая редакция — еще больше. Это была большая, светлая, с высокими окнами комната, с рядом столов, покрытых зеленым сукном, с книжными шкафами, с уложенными в порядке на столах газетами. Тишина полная. Разговор тихий.
Рядом с А.П. Лукиным писал судебный отчет Н.В. Юнгфер, с которым я не раз уже встречался в зале суда на крупных процессах. Около него писал хроникер, дававший важнейшие известия по Москве и место которого занял я:
редакция никак не могла ему простить, что он доставил подробное описание освящения храма Спасителя ровно за год раньше его освящения, которое было напечатано и возбудило насмешки над газетой. Прямо против двери на темном фоне дорогих гладких обоев висел единственный большой портрет Н.С. Скворцова.
Мы вышли через другую дверь, миновав
редакцию, и В.М. Соболевский сказал швейцару...
В 1886 году
редакция перешла в это новое, специально приспособленное помещение.
В 1905 году было приостановлено издание с 22 декабря по 1 января 1906 года за то, что «
редакция газеты „Русские ведомости“ во время мятежного движения, еще не кончившегося в Москве и в других городах, явно поддерживала его, собирала открыто значительные пожертвования в пользу разных забастовочных комитетов, политических ссыльных, борцов за свободу и пр.».
Таковых наказаний в один только 1912 год
редакцию постигло двенадцать раз, а за 1912—1913 годы наказаний было тридцать.
Редакция в Чернышевском переулке помещалась в бельэтаже дома В.А. Черкасского, вход с улицы, общий с конторой.
Здесь по каждому отделу свой особый кабинет по обе стороны коридора, затем большой кабинет редактора и огромная редакционная приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь
редакции, молодой брюнет в очках, В.А. Розенберг принимал посетителей.
Он только что поступил в
редакцию.
В типографии нас звали: Митропольского — «недвижимое имущество „Русских ведомостей“, а меня — „летучий репортер“. Оба эти прозвания были придуманы наборщиками, нашими друзьями, так как, приходя поздно ночью, с экстренными новостями, мы писали их не в
редакции, а в типографии или корректорской, отрывая каждые десять строк, чтобы не задержать набор.
Когда я стал в
редакции писать заметку, то хватился часов и цепочки с именным брелоком: в давке и суматохе их стащили у меня.
Кейзер приехал в
редакцию, но меня не нашел. Уже зимой Болдоха, арестованный на месте другого преступления, указал всех участников. Дело «Золотого» разбиралось в окружном суде и кончилось каторгой.
Никогда не забыть мне беседы в
редакции «Русских ведомостей», в кабинете В.М. Соболевского, за чаем, где Н.К. Михайловский и А.И. Чупров говорили, что в России еще не народился пролетариат, а в ответ на это Успенский привел в пример моих только что напечатанных «Обреченных», попросил принести номер газеты и заставил меня прочитать вслух.
Работая в «Русских ведомостях», мне приходилось встречаться с иностранцами, посещавшими
редакцию. Так, после возвращения из Сибири Джорджа Кеннана, автора знаменитой книги «Сибирь и каторга», в которой он познакомил весь мир с ужасами политической ссылки, редакция поручила мне показать ему московские трущобы.
Оба лейтенанта были приняты и чествуемы
редакцией «Русских ведомостей». Я показал им Москву, проводил их на вокзал и по их просьбе некоторое время посылал через них корреспонденции в «Нью-Йорк Геральд», которые там и печатались.
Я был командирован
редакцией на холеру в Донскую область, где болезнь свирепствовала с ужасающей силой.
Отпустив калмыка, я напился чаю и первым делом пошел в
редакцию газеты «Донская речь», собрать кое-какие данные о холере. Газета подцензурная, и никаких сведений о холере, кроме кратких, казенных, в ней не было. Чтобы получить подробные официальные сведения о ходе холеры во всей области, мне посоветовали обратиться в канцелярию наказного атамана. Между прочим, шутя я рассказал в редакции о том, как меня калмык от холеры вылечил.
Прошло недели две. В
редакции «Русских ведомостей» заведующий иностранными газетами А.Е. Крепов преподнес мне экземпляр газеты, в которой была перепечатана эта заметка из «Петербургского листка».
Я не любил работать в
редакции — уж очень чинно и холодно среди застегнутых черных сюртуков, всех этих прекрасных людей, больших людей, но скучных. То ли дело в типографии! Наборщики — это моя любовь. Влетаешь с известием, и сразу все смотрят: что-нибудь новое привез! Первым делом открываю табакерку. Рады оторваться от скучной ловли букашек. Два-три любителя — потом я их развел много — подойдут, понюхают табаку и чихают. Смех, веселье! И метранпаж рад — после минутного веселого отдыха лучше работают.
По уставу Товарищества полагалось процентное вознаграждение из дивиденда каждому из всех служащих в
редакции по расчету получаемого жалованья, так сказать, «участие в прибылях».
Я время от времени заходил в
редакцию. Отговорился от заведования отделом и работал эпизодически: печатал рассказы и корреспонденции, а по московской хронике ничего не давал.
Иногда заходил в типографию «табаку понюхать», попить чайку в корректорской и поболтать с друзьями-наборщиками. Сама же верхняя
редакция мне опротивела чопорностью и холодностью.
Когда я вернулся из весенней зелени степей, зашел в
редакцию — будто в погреб попал, и все эти чопорные, застегнутые на все пуговицы члены профессорской газеты показались мне морожеными судаками.
Все, чем я так недавно восторгался, особенно в той, первой,
редакции, в Юшковом переулке, и здесь, в первые годы, теперь подверглось моему критическому разбору.
Все, кроме В.М. Соболевского и Н.И. Бларамберга, да еще А.И. Чупрова, изредка бывавшего в
редакции, стали какими-то высокопарными, уселись по отдельным кабинетам.
В «Русских ведомостях» изредка появлялись мои рассказы. Между прочим, «Номер седьмой», рассказ об узнике в крепости на острове среди озер. Под заглавием я написал: «Посвящаю Г.А. Лопатину», что, конечно, прочли в
редакции, но вычеркнули. Я посвятил его в память наших юных встреч Герману Лопатину, который тогда сидел в Шлиссельбурге, и даже моего узника звали в рассказе Германом. Там была напечатана даже песня «Слушай, Герман, друг прекрасный…»
Об этом знали и говорили только друзья в
редакции. Цензуре, конечно, и на ум не пришло.
В 1896 году, перед коронационными торжествами, ко мне приехал М.А. Саблин и от имени
редакции просил меня давать для газеты описания событий, связанных с торжествами.
Накануне народного праздника вечером, усталый от дневной корреспондентской работы, я прямо из
редакции «Русских ведомостей» решил поехать в скаковой павильон на Ходынку и осмотреть оттуда картину поля, куда с полудня шел уже народ.
Свежий и выспавшийся, я надел фрак со всеми регалиями, как надо было по обязанностям официального корреспондента, и в 10 часов утра пошел в
редакцию. Подхожу к Тверской части и вижу брандмейстера, отдающего приказание пожарным, выехавшим на площадь на трех фурах, запряженных парами прекрасных желтопегих лошадей. Брандмейстер обращается ко мне...
В два часа я уже был в
редакции, пришел в корректорскую и сел писать, затворив дверь. Мне никто не мешал. Закончив, сдал метранпажу в набор. Меня окружили наборщики с вопросами и заставили прочитать. Ужас был на всех лицах. У многих слезы. Они уже знали кое-что из слухов, но все было туманно. Пошли разговоры.
Входят двое: русский, Редер, корреспондент австрийской газеты, а с ним японец, корреспондент токийской газеты. Меня интервьюируют. Японец с удивлением смотрит на меня, поражается, а Редер сообщает, что «Русские ведомости» арестованы и в
редакции и у газетчиков отбирают номера газеты.
Я бросился первым делом в
редакцию. Там В.М. Соболевский и М.А. Саблин. Радостно меня встречают. Благодарят. На дворе шумят газетчики — получают газету для розницы, мне устраивают овацию.
В 1880 году издавал газету И. И Смирнов, владелец типографии и арендатор всех театральных афиш, зарабатывавший хорошие деньги, но всегда бывший без гроша и в долгу, так как был азартный игрок и все ночи просиживал за картами в Немецком клубе. В редких случаях выигрыша он иногда появлялся в
редакции и даже платил сотрудникам. Хозяйственной частью ведал соиздатель И.М. Желтов, одновременно и книжник и трактирщик, от которого зависело все дело, а он считал совершенно лишним платить сотрудникам деньги.
Многие и кормились, помещая рекламные заметки или собирая объявления за счет гонорара. Ухитрялась получать от И.И. Смирнова деньги заведовавшая
редакцией «Соколиха», Александра Ивановна Соколова, которой было «все все равно» и которая даже не обиделась, когда во время ее отпуска фельетонист Добронравов в романе «Важная барыня» вывел ее в неказистом виде. Добронравов в романе вставлял рекламы фирм и получал с них за это взятки.
Кормились объявлениями два мелких репортерчика Козин и Ломоносов. Оба были уже весьма пожилые. Козин служил писцом когда-то в участке и благодаря знакомству с полицией добывал сведения для газеты. Это был маленький, чистенький старичок, живой и быстрый, и всегда с ним неразлучно ходила всюду серенькая собачка-крысоловка, обученная им разным премудростям. И ее и Козина любили все. Придет в
редакцию — и всем весело. Сядет. Молчит. Собачка сидит, свернувшись клубочком, у его ноги. Кто-нибудь подходит.
В этом мне пришлось убедиться года через три после наших встреч в
редакции «Русской газеты».
Нашлись смельчаки, протащившие его сквозь маленькое окно не без порчи костюма. А слон разносил будку и ревел. Ревела и восторженная толпа, в радости, что разносит слон будку, а полиция ничего сделать не может. По Москве понеслись ужасные слухи. Я в эти часы мирно сидел и писал какие-то заметки в
редакции «Русской газеты». Вдруг вбегает издатель-книжник И.М. Желтов и с ужасом на лице заявляет...
И шло бы все по-хорошему с газетой. Но вдруг поступила в контору
редакции, на 18 рублей жалованья, некая барынька Мария Васильевна, и случилось как-то, что фактическое распоряжение кассой оказалось у нее в руках.
Интересные сведения и даже целые статьи, появившиеся накануне в петербургских газетах, на другой день перепечатывались в Москве на сутки раньше других московских газет, так как «Московский телеграф» имел свой собственный телеграфный провод в Петербург, в одной из комнат
редакции, помещавшейся на Петровке в доме Московского кредитного общества.
Незадолго перед этим цензура закрыла по тем же самым мотивам журнал «Земство», выходивший с 1880 года под
редакцией В.Ю. Скалона, постоянного сотрудника «Русских ведомостей». Полоса реакции после 1 марта разыгралась вовсю!
Молодому ученому, подававшему большие надежды, пришлось искать заработка, и он перешел в журналистику, сделавшись постоянным сотрудником «Московского телеграфа». Н.П. Ланин предложил ему организовать
редакцию и быть фактическим редактором «Русского курьера», газеты без предварительной цензуры.
Н.П. Ланин согласился на все условия, и В.А. Гольцевым была составлена молодая
редакция, в которую вошли и народники: Ф.Д. Нефедов, С.А. Приклонский, только что вернувшийся из ссылки, Н.М. Астырев, П.И. Кичеев, сибиряк М.И. Мишла-Орфанов, В.И. Немирович-Данченко и многие другие передовые люди того времени.
Приемная комната. У затворенной двери с надписью «
Редакция» стоит, нагнувшись, как живой, Н.П. Ланин и, приложив ухо к замочной скважине, сосредоточенно слушает. А внизу подпись: «Хоть отсюда послушать, о чем толкуют мои молодцы!»
Цитаты из русской классики со словом «редакции»
Ассоциации к слову «редакция»
Синонимы к слову «редакция»
Предложения со словом «редакция»
- Наконец, ещё одним важным сюжетом окажется издательская деятельность, под которой мы понимаем как участие в работе редакций газет и журналов, так и регулярную подготовку статей для конкретных изданий.
- По его мнению, толпа поклонников должна была осаждать редакцию журнала, петь под её окнами серенады и признаваться ежеминутно в любви.
- Характеристика антагонистических противоречий, присущих капитализму, в новой редакции стала богаче, что отражало реальные изменения в мире.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «редакция»
Значение слова «редакция»
Дополнительно