Неточные совпадения
Впоследствии Селиванов, уже будучи в славе, на московском съезде сценических деятелей в 1886 году произнес с огромным
успехом речь о положении провинциальных актеров. Только из-за этого смелого, по тогдашнему времени, выступления он не был принят в Малый
театр, где ему был уже назначен дебют, кажется, в Чацком Селиванову отказали в дебюте после его речей...
С огромным
успехом прошел спектакль, и с той поры эта труппа, все пополняемая новыми учениками, исключительно из рабочих, начала играть по московским окраинным
театрам, на фабриках и заводах. А студия под ее управлением давала все новые и новые силы.
Я познакомился с Татьяной Львовной за кулисами
театра Корша. Она играла гимназиста и была очень хорошеньким мальчиком. В последнем антракте, перед водевилем, подошла ко мне вся сияющая, счастливая
успехом барышня, и я сразу не узнал после гимназического мундира Т. Л. Щепкину-Куперник.
— С трепетом сердца я пришел в
театр, но первое появление на сцене грациозной в своей простоте девушки очаровало зал, встретивший ее восторженными аплодисментами…
Успех был огромный. На другой день все газеты были сплошной похвалой молодой артистке. Положение ее в труппе сразу упрочилось… А там что ни новая роль, то новый
успех.
Дирекция успокоилась, потому что такой состав сохранял сбор, ожидавшийся на отмененную «Злобу дня», драму Потехина, которая прошла с огромным
успехом год назад в Малом
театре, но почему-то была снята с репертуара. Главную женскую роль тогда в ней играла Ермолова. В провинции «Злоба дня» тоже делала сборы. Но особый
успех она имела потому, что в ней был привлекателен аромат скандала.
Служу в Воронеже. Прекрасный летний
театр, прекрасная труппа. Особый
успех имеют Далматов и инженю М. И. Свободина-Барышова. Она, разойдясь со своим мужем, известным актером Свободиным-Козиенко, сошлась с Далматовым. Это была чудесная пара, на которую можно любоваться. С этого сезона они прожили неразлучно несколько лет. Их особенно принимала избалованная воронежская публика, а сборов все-таки не было.
В этот сезон она служила в Ростове-на-Дону, и об ее
успехах писали обе воронежские газеты — «Телеграф» и «Дон», которые вообще отводили много места
театру, перепечатывая известия из газет, благо материал вполне цензурный, весьма читабельный, а главное — бесплатный.
Как-то после одной из первых репетиций устроился общий завтрак в саду, которым мы чествовали московских гостей и на котором присутствовал завсегдатай
театра, местный адвокат, не раз удачно выступавший в столичных судах, большой поклонник Малого
театра и член Московского артистического кружка. Его речь имела за столом огромный
успех. Он начал так...
Его поставили на афишу: «Певец Петров исполнит „Баркаролу“. Сбор был недурной, виднелся в последний раз кой-кто из „ермоловской“ публики. Гремел при вызовах один бас. Петров имел
успех и, спевши, исчез. Мы его так и не видели. Потом приходил полицмейстер и справлялся, кто такой Петров, но ответа не получил: его не знал никто из нас, кроме Казанцева, но он уехал перед бенефисом Вязовского, передав
театр нам, и мы доигрывали сезон довольно успешно сами.
Неточные совпадения
Приехав во Французский
театр, Вронский удалился с полковым командиром в фойе и рассказал ему свой
успех или неуспех.
В этой роли он удачно дебютиривал в Большом
театре, но ушел оттуда, поссорившись с чиновниками, и перешел в провинцию, где пользовался огромным
успехом.
Прямо-таки сцена из пьесы «Воздушный пирог», что с
успехом шла в
Театре Революции. Все — как живые!.. Так же жестикулирует Семен Рак, так же нахальничает подкрашенная танцовщица Рита Керн… Около чувствующего себя неловко директора банка Ильи Коромыслова трется Мирон Зонт, просящий субсидию для своего журнала… А дальше секретари, секретарши, директора, коммерсанты обрыдловы и все те же Семены раки, самодовольные, начинающие жиреть…
Во время войны с Японией огромный
успех в газете имели корреспонденции Вас. И. Немировича-Данченко с
театра военных действий и статьи Краевского из Японии, куда он пробрался во время войны и вернулся обратно в Москву.
В городе-то нет
театра…» Одним словом, фантазия арестантов, особенно после первого
успеха, дошла на праздниках до последней степени, чуть ли не до наград или до уменьшения срока работ, хотя в то же время и сами они почти тотчас же предобродушно принимались смеяться над собой.