Известное дело, что ни один иностранец не может говорить о России,
не упомянув о морозе и о скорой почтовой езде, несмотря на то что пора было убедиться, что ни особенно страшных морозов нет, ни сказочной езды.
Кажется, это была единственная неудача, которую он потерпел в этом роде, и потому понятно, что он
не упомянул об ней в своем сочинении.
Генерал смутился. Собирая слова и мысли, стал он говорить, хотя несколько несвязно, что слово ты было им сказано не в том смысле, что старику иной раз позволительно сказать молодому человеку ты(о чине своем он
не упомянул ни слова).
— Жалею весьма и весьма, что нахожу вас в таком положении, — начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал о вашем нездоровье, зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к тому же весьма важное дело по моей адвокатской части в сенате.
Не упоминаю уже о тех заботах, которые и вы угадаете. Ваших, то есть мамашу и сестрицу, жду с часу на час…
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным поклоном, сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой, в Марьино, куда и прибыли благополучно на следующий день вечером. В продолжение всей дороги ни тот, ни другой
не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров в особенности почти не раскрывал рта и все глядел в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец
упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно,
не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
Даже летописец
не без иронии
упоминает об этом обстоятельстве:"Много лет выводил он (Двоекуров) хитроумное сие здание, а о том
не догадался, что строит на песце".
Но Левину неприятны были эти слова Дарьи Александровны. Она
не могла понять, как всё это было высоко и недоступно ей, и она
не должна была сметь
упоминать об этом. Левин простился с ними, но, чтобы
не оставаться одному, прицепился к своему брату.
Швейцар знал
не только Левина, но и все его связи и родство и тотчас же
упомянул о близких ему людях.
Алексей Александрович хотел
упомянуть про счет, который принесли ему, но голос его задрожал, и он остановился. Про этот счет, на синей бумаге, за шляпку, ленты, он
не мог вспомнить без жалости к самому себе.