Все это для Бельтовой было совсем не легко; она хотя любила сына, но не имела тех способностей, как засекинская барыня, — всегда готовая к снисхождению, всегда позволявшая себя обманывать не по небрежности, не по
недогадке, а по какой-то нежной деликатности, воспрещавшей ей обнаружить, что она видит истину.