Неточные совпадения
В самом деле, самобытный характер XIX
века обозначился с первых лет его. Он начался полным развитием наполеоновской эпохи; его встретили песнопения Гёте и Шиллера, могучая мысль Канта и Фихте. Полный памяти о событиях десяти последних лет, полный предчувствий и
вопросов, он не мог шутить, как его предшественник. Шиллер в колыбельной песне ему напоминал трагическую судьбу его.
Они поняли ужасный холод безучастья и стоят теперь с словами черного проклятья
веку на устах — печальные и бледные, видят, как рушатся замки, где обитало их милое воззрение, видят, как новое поколение попирает мимоходом эти развалины, как не обращает внимания на них, проливающих слезы; слышат с содроганием веселую песню жизни современной, которая стала не их песнью, и с скрежетом зубов смотрят на
век суетный, занимающийся материальными улучшениями, общественными
вопросами, наукой, и страшно подчас становится встретить среди кипящей, благоухающей жизни — этих мертвецов, укоряющих, озлобленных и не ведающих, что они умерли!
Тогда ученые как сословие были своевременны; тогда в аудиториях обсуживались величайшие
вопросы того
века; круг занятий их был пространен, и ученые озарялись первые восходящими лучами разума, как нагорные дубы — гордые и мощные.
Несмотря на это распадение с жизнию, ученые, памятуя, какой могучий голос имели университеты и доктора в средние
века, когда к ним относились с
вопросами глубочайшей важности, захотели вершать безапелляционным судом все сциентифические и художественные споры; они, подрывшие во имя всеобщего права исследования касту католических духовных пастырей, показывали поползновение составить свой цех пастырей светских.
Неточные совпадения
Все те
вопросы о том, например, почему бывают неурожаи, почему жители держатся своих верований и т. п.,
вопросы, которые без удобства служебной машины не разрешаются и не могут быть разрешены
веками, получили ясное, несомненное разрешение.
— XIX
век —
век пессимизма, никогда еще в литературе и философии не было столько пессимистов, как в этом
веке. Никто не пробовал поставить
вопрос: в чем коренится причина этого явления? А она — совершенно очевидна: материализм! Да, именно — он! Материальная культура не создает счастья, не создает. Дух не удовлетворяется количеством вещей, хотя бы они были прекрасные. И вот здесь — пред учением Маркса встает неодолимая преграда.
Тогда это не могло быть еще так видно, ибо будущее было неведомо, но теперь, когда прошло пятнадцать
веков, мы видим, что все в этих трех
вопросах до того угадано и предсказано и до того оправдалось, что прибавить к ним или убавить от них ничего нельзя более.
— Деньги — дело наживное, — с грустью ответил он на немой
вопрос Петра Елисеича. — На наш
век хватит… Для кого мне копить-то их теперь? Вместе с Анфисой Егоровной наживали, а теперь мне все равно…
Сколько
веков этот
вопрос волновал умы, сколько стрел было выпущено по этому поводу одним Вольтером, а буржуа взял да в один миг решил, что тут и разговаривать не об чем.