Неточные совпадения
Одни таскались с каким-нибудь гарнизонным офицером и охапкой детей в Бессарабии, другие состояли годы под судом с мужем, и все эти опыты жизненные
оставили на них следы повытий и уездных городов, боязнь сильных
мира сего, дух уничижения и какое-то тупоумное изуверство.
Когда я привык к языку Гегеля и овладел его методой, я стал разглядывать, что Гегель гораздо ближе к нашему воззрению, чем к воззрению своих последователей, таков он в первых сочинениях, таков везде, где его гений закусывал удила и несся вперед, забывая «бранденбургские ворота». Философия Гегеля — алгебра революции, она необыкновенно освобождает человека и не
оставляет камня на камне от
мира христианского, от
мира преданий, переживших себя. Но она, может с намерением, дурно формулирована.
Но внимание всех уже
оставило их, оно обращено на осетрину; ее объясняет сам Щепкин, изучивший мясо современных рыб больше, чем Агассис — кости допотопных. Боткин взглянул на осетра, прищурил глаза и тихо покачал головой, не из боку в бок, а склоняясь; один Кетчер, равнодушный по принципу к величиям
мира сего, закурил трубку и говорит о другом.
К нему-то я и обернулся. Я
оставил чужой мне
мир и воротился к вам; и вот мы с вами живем второй год, как бывало, видаемся каждый день, и ничего не переменилось, никто не отошел, не состарелся, никто не умер — и мне так дома с вами и так ясно, что у меня нет другой почвы — кроме нашей, другого призвания, кроме того, на которое я себя обрекал с детских лет.
Тут вы с своей стороны никакого не прилагали старания, на то была воля Божия, чтоб они
оставили мир сей, нанеся ущерб вашему хозяйству.
Если же знание и целая жизнь этой работы вознесут вас наконец до того, что вы в состоянии будете бросить громадное семя,
оставить миру в наследство громадную мысль, то…
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну…
оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в
мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
— Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! — говорил он, кланяясь
миру в ноги, —
оставляю я мою дурость на веки вечные, и сам вам тоё мою дурость с рук на руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам в слободу!
— Я помню про детей и поэтому всё в
мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что
оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
Покамест упивайтесь ею, // Сей легкой жизнию, друзья! // Ее ничтожность разумею // И мало к ней привязан я; // Для призраков закрыл я вежды; // Но отдаленные надежды // Тревожат сердце иногда: // Без неприметного следа // Мне было б грустно
мир оставить. // Живу, пишу не для похвал; // Но я бы, кажется, желал // Печальный жребий свой прославить, // Чтоб обо мне, как верный друг, // Напомнил хоть единый звук.
Может быть, отлетая к
миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот, в котором она
оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.