Неточные совпадения
«Былое и думы» не были писаны подряд; между иными главами лежат целые годы. Оттого на всем
остался оттенок своего
времени и разных настроений — мне бы не хотелось стереть его.
Тон «Записок одного молодого человека» до того был розен, что я не мог ничего взять из них; они принадлежат молодому
времени, они должны
остаться сами по себе.
Одним зимним утром, как-то не в свое
время, приехал Сенатор; озабоченный, он скорыми шагами прошел в кабинет моего отца и запер дверь, показавши мне рукой, чтоб я
остался в зале.
В доме у его отца долго потом
оставался большой, писанный масляными красками портрет Огарева того
времени (1827—28 года).
В нее звездочка тихо светила,
В ней
остались слова на стенах:
Их в то
время рука начертила,
Когда юность кипела в душах.
…Вспоминая
времена нашей юности, всего нашего круга, я не помню ни одной истории, которая
осталась бы на совести, которую было бы стыдно вспомнить. И это относится без исключения ко всем нашим друзьям.
Это было невозможно; думая
остаться несколько
времени в Перми, я накупил всякой всячины, надобно было продать хоть за полцены, После разных уклончивых ответов губернатор разрешил мне
остаться двое суток, взяв слово, что я не буду искать случая увидеться с другим сосланным.
Финское население долею приняло крещение в допетровские
времена, долею было окрещено в царствование Елизаветы и долею
осталось в язычестве.
Я
остался тот же, вы это знаете; чай, долетают до вас вести с берегов Темзы. Иногда вспоминаю вас, всегда с любовью; у меня есть несколько писем того
времени, некоторые из них мне ужасно дороги, и я люблю их перечитывать.
Она
останется на убогом кладбище одним из редких памятников своего
времени, по которым грамотный может прочесть, что тогда хоронилось безгласно.
Поль-Луи Курье уже заметил в свое
время, что палачи и прокуроры становятся самыми вежливыми людьми. «Любезнейший палач, — пишет прокурор, — вы меня дружески одолжите, приняв на себя труд, если вас это не обеспокоит, отрубить завтра утром голову такому-то». И палач торопится отвечать, что «он считает себя счастливым, что такой безделицей может сделать приятное г. прокурору, и
остается всегда готовый к его услугам — палач». А тот — третий,
остается преданным без головы.
Мы присутствуем теперь при удивительном зрелище: страны, где
остались еще свободные учреждения, и те напрашиваются на деспотизм. Человечество не видало ничего подобного со
времен Константина, когда свободные римляне, чтоб спастись от общественной тяги, просились в рабы.
В этом обществе была та свобода неустоявшихся отношений и не приведенных в косный порядок обычаев, которой нет в старой европейской жизни, и в то же
время в нем сохранилась привитая нам воспитанием традиция западной вежливости, которая на Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла особый русский характер московского общества, к его великому горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное,
осталось.
Несколько человек каждого поколения
оставались, вопреки событиям, упорными хранителями идеи; эти-то левиты, а может, астеки, несут несправедливую казнь за монополь исключительного развития, за мозговое превосходство сытых каст, каст досужих, имевших
время работать не одними мышцами.
Добрые люди винили меня за то, что я замешался очертя голову в политические движения и предоставил на волю божью будущность семьи, — может, оно и было не совсем осторожно; но если б, живши в Риме в 1848 году, я сидел дома и придумывал средства, как спасти свое именье, в то
время как вспрянувшая Италия кипела пред моими окнами, тогда я, вероятно, не
остался бы в чужих краях, а поехал бы в Петербург, снова вступил бы на службу, мог бы быть «вице-губернатором», за «оберпрокурорским столом» и говорил бы своему секретарю «ты», а своему министру «ваше высокопревосходительство!».
— Вы можете
остаться еще месяц. Префект поручил мне вместе с тем сказать вам, что он надеется и желает, чтоб ваше здоровье поправилось в продолжение этого
времени; ему было бы очень неприятно, если б это было не так, потому что в третий раз он отсрочить не может.
Вы чуть ли не один из главных политических деятелей последнего
времени, имя которого
осталось окружено сочувствием и уважением.
После этой речи против самого себя он проворно схватил лист бумаги с министерским заголовком и написал: «Si permette al sig. A. H. di ritornare a Nizza e di restarvi quanto tempo credera conveniente. Per il rninistro S. Martino. 12 Juglio 1851». [«Сим разрешается г. А. Г. возвратиться в Ниццу и
оставаться там, сколько
времени он найдет нужным. За министра С. Мартино. 12 июля 1851» (ит.).]
От Гарибальди я отправился к Ледрю-Роллену. В последние два года я его не видал. Не потому, чтоб между нами были какие-нибудь счеты, но потому, что между нами мало было общего. К тому же лондонская жизнь, и в особенности в его предместьях, разводит людей как-то незаметно. Он держал себя в последнее
время одиноко и тихо, хотя и верил с тем же ожесточением, с которым верил 14 июня 1849 в близкую революцию во Франции. Я не верил в нее почти так же долго и тоже
оставался при моем неверии.
Народ затих, но
остался и простоял все
время, пока Гарибальди уехал.
Словом сказать, в полчаса, да и то без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что
времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
Неточные совпадения
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна
осталась верною истинному богу.
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во
время осады Трои; ибо хотя многие бумаги
оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Но в том-то именно и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то
время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но
остались верными начальстволюбию и только слегка позволили себе пособолезновать и попенять на своего более чем странного градоначальника.
Тут же, кстати, он доведался, что глуповцы, по упущению, совсем отстали от употребления горчицы, а потому на первый раз ограничился тем, что объявил это употребление обязательным; в наказание же за ослушание прибавил еще прованское масло. И в то же
время положил в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе в городе
останется хоть один недоумевающий.
Однако ж она согласилась, и они удалились в один из тех очаровательных приютов, которые со
времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех
осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.