— Батюшка мой! — говорил доктор, взойдя в жилище конторщика, который уже восстал от сна и ожидал разгадки
странного появления барышни, — сделайте-ка вы милость, заложите поскорее лошадку да слетайте в город за дочкою Петра Лукича. Я вот ей пару строчек у вас черкну. Да выходите-то, батюшка, сейчас: нам нужно у вас барышню поместить. Вы ведь не осердитесь?
Я подумал… Нет, я ничего не подумал. Но это было
странное появление, и, рассматривая неизвестных, я на один миг отлетел в любимую страну битв, героев, кладов, где проходят, как тени, гигантские паруса и слышен крик — песня — шепот: «Тайна — очарование! Тайна — очарование!» «Неужели началось?» — спрашивал я себя; мои колени дрожали.
Не успели они переговорить с своими гостями о
странном появлении неизвестного старика, как он в другой раз проехал мимо, уже с противуположной стороны, так же поклонился и так же внимательно смотрел на всех.
Неточные совпадения
— Мне кажется
странным, что
появление Оскара Филипыча совпало с приездом Привалова…
А тут как нарочно случай
появления на свет его шестипалого младенца и смерть его совпали как раз с другим весьма
странным, неожиданным и оригинальным случаем, оставившим на душе его, как однажды он сам впоследствии выразился, «печать».
Таким образом,
появление князя произошло даже кстати. Возвещение о нем произвело недоумение и несколько
странных улыбок, особенно когда по удивленному виду Настасьи Филипповны узнали, что она вовсе и не думала приглашать его. Но после удивления Настасья Филипповна выказала вдруг столько удовольствия, что большинство тотчас же приготовилось встретить нечаянного гостя и смехом, и весельем.
К величайшему моему ужасу, я увидел, что это ребенок, девочка, и если б это был даже сам Смит, то и он бы, может быть, не так испугал меня, как это
странное, неожиданное
появление незнакомого ребенка в моей комнате в такой час и в такое время.
Теперь, когда я окончательно сжился с «дурным обществом», грустная улыбка Маруси стала мне почти так же дорога, как улыбка сестры; но тут никто не ставил мне вечно на вид мою испорченность, тут не было ворчливой няньки, тут я был нужен, — я чувствовал, что каждый раз мое
появление вызывает румянец оживления на щеках девочки. Валек обнимал меня, как брата, и даже Тыбурций по временам смотрел на нас троих какими-то
странными глазами, в которых что-то мерцало, точно слеза.