Пятая заповедь (Мф. V, 43 — 48) состояла в том, что человек не только не должен
ненавидеть врагов, не воевать с ними, но должен любить их, помогать, служить им.
Никто, однако ж, не роптал и не злобствовал на Герасима: русский мужик редко
ненавидит врага своего, когда враг этот сильнее его самого; робость, непобедимый страх заменяют ненависть.
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более
ненавидит врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы русских: какое имя можно дать подобным гражданам?.. то, без сомнения, им отвечать было бы гораздо затруднительнее.
Проезжий (читает). «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата подлежит суду». Еще сказано: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и
ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. гл. V, ст. 43, 44).
Неточные совпадения
— Да, — сказал он вдруг. — Меня часто занимает мысль, что вот мы идем вместе, рядом с ними, — с кем с «ними»? С теми самыми людьми, за которых мы и идем. А между тем мы не только не знаем, но и не хотим знать их. А они, хуже этого,
ненавидят нас и считают своими
врагами. Вот это ужасно.
В дверях столовой он столкнулся с Верочкой. Девушка не испугалась по обыкновению и даже не покраснела, а посмотрела на Привалова таким взглядом, который отозвался в его сердце режущей болью. Это был взгляд
врага, который не умел прощать, и Привалов с тоской подумал: «За что она меня
ненавидит?»
Одним словом, с первого же раза Мышников и Галактион сделались настоящими
врагами и взаимно
ненавидели друг друга.
И он сам
ненавидит и ищет средств спастись от своего положения, свергнуть с себя навалившегося на него
врага и самому сесть на него.
Степан Михайлыч ко многим особенностям своего нрава присоединял и эту странность, что, будучи заклятым
врагом,
ненавидя всякую намеренную ложь, даже малейший обман, утайку, очень простительную при некоторых обстоятельствах, — любил слушать безвредное лганье и хвастанье (как он выражался) людей простодушных, предающихся с каким-то увлеченьем, с какой-то наивностью, даже с верою, небылицам своего воображения.