Неточные совпадения
Расскажем вкратце историю
ордена мальтийских рыцарей или, как он именовался в начале своей деятельности,
святого Иоанна Иерусалимского.
Устройство
ордена в начале было монашеское. Одежду рыцарей составляла черная суконная мантия, по образцу одежды
святого Иоанна Крестителя, сотканной из верблюжьего волоса, с узкими рукавами, эмблемой потери свободы рыцарем. На левом плече мантии был нашит большой восьмиконечный крест из белого полотна — символ восьми блаженств, ожидавших праведника за гробом.
Хотя аббат Верто в своей книге отвергал все легендарные сказания, переходившие без всякой проверки через длинный ряд веков, от одного поколения к другому, и говорившие о непосредственном участии Господа и
святых угодников, как в военных подвигах, так и в обиходных делах мальтийского рыцарского
ордена, юный читатель именно и воспламенял свой ум таинственною стороною истории рыцарского
ордена, и верил, несмотря на сомнительный тон самого автора, во все чудеса, совершенные будто бы свыше во славу и на пользу этого духовно воинственного учреждения.
Павел Петрович в самых искренних выражениях благодарил Грубера и объявил, что жалует его
орденом святой Анны.
Перечисляли даже духовных особ, которые были награждены
орденами Андрея Первозванного,
святого Александра Невского и
святой Анны.
Орденом Андрея Первозванного был украшен новгородский митрополит Гавриил,
святого Александра Невского — архиепископы казанский — Амвросий и псковский — Иннокентий и
святой Анны — протоиерей гатчинский Исидор и Преображенский Лукьян.
Действительно, по окончании развода Чулков из рук самого государя был награжден
орденом святой Анны III степени.
Затем на нее возложен был
орден святого Андрея и императорская мантия.
Интерес к посланнику невольно возбудил в петербурском обществе интерес и к самому
ордену мальтийских рыцарей, о котором ранее не было никогда и помину и который немногими знавшими о его существовании назывался
орденом святой Мальты или Ивановским.
Войдя в залу и сделав императору три глубокие поклона, граф Литта начал приветственную речь на французском языке, в которой благодарил государя за оказанное им расположение к мальтийскому рыцарству и просил Павла Петровича объявить себя покровителем
ордена святого Иоанна Иерусалимского.
Все знали явное доброжелательство Павла Петровича к
ордену святого Иоанна Иерусалимского, и как это ни странно, католический мир с надеждой взирал на русского монарха-схизматика.
Графом Джулио Литта был прочитан затем акт избрания императора великим магистром державного
ордена святого Иоанна Иерусалимского.
Желая сделать день 29 ноября еще более памятным в истории
ордена, император учредил, для поощрения службы русских дворян,
орден святого Иоанна Иерусалимского.
В тот же день, когда император принимал в Зимнем дворце мальтийских рыцарей, появился высочайший манифест, в котором Павел I был титулован «великим магистром
ордена святого Иоанна Иерусалимского».
«
Орден святого Иоанна Иерусалимского, — объявлял в своем манифесте новый великий магистр, — от самого начала благоразумными и достохвальными своими учреждениями споспешествовал как общей всего христианства пользе, так и частной таковой же каждого государства. Мы всегда отдавали справедливость заслугам сего знаменитого
ордена, доказав особливое наше благоволение по восшествии нашем на наш императорский престол, установив великое приорство российское».
«В новом качестве великого магистра, — говорилось далее в этом манифесте, — которое мы восприняли на себя по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего
ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой и вящще обеспечить могут и, желая, с одной стороны, явить перед целым светом новый довод нашего уважения и привязанности к столь древнему и почтительному учреждению, с другой же — чтобы и наши верноподданые, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность к престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное — участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему
ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и нам угодных, нашею властию установляем новое заведение
ордена святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи Всероссийской».
«По общему желанию всех членов знаменитого
ордена святого Иоанна Иерусалимского, приняв в третьем году на себя звание покровителя того
ордена, не могли мы уведомиться без крайнего соболезнования о малодушной и безоборонной сдаче укреплений и всего острова Мальты французам, неприятельское нападение на оный остров учинившим, при самом, так сказать, их появлении.
«Приняв звание великого магистра державного
ордена святого Иоанна Иерусалимского, ты открыл в могущественной особе своей общее для всех верных чад церкви прибежище, покров и заступление».
— Господь снисходил, видимо, и к тогда бывшим человеческим немощам… Дав первому человеку жену, он наказал затем его за непослушание… В нашем
ордене и в
ордене святого Иоанна послушание стоит выше безбрачия… Его святейшество, разрешив брак графу Литта, видимо, согласен со взглядами вашего величества… Светлые умы сходятся…
Он получил от императора бриллиантовый епископский крест, богатое облачение и
орден святого Александра Невского, а от государыни драгоценнейшую золотую табакерку.
Митрополит хорошо знал, кто скрывается под мальтийскою мантиею и к чему хотят вести Россию, возлагая на ее государя корону великого магистра
ордена святого Ионна Иерусалимского.
Однажды Грубер завел речь с государем о том, что дома, находившиеся и ныне находящиеся на Невском проспекте и принадлежавшие церкви
святой Екатерины, состоят под самым небрежным управлением, а графиня Мануцци, как будто случайно проговорилась перед государем о том, что не худо бы эту церковь, со всеми ее домами, передать
ордену иезуитов, устранив от заведывания ею белое духовенство.
Мы все, здесь стоящие, имели счастие знать его и быть свидетелями или слышать о его непоколебимой верности
святому ордену, видели и испытали на себе, с какой отеческою заботливостью старался он утверждать других на сем пути, видели верность его в строгом отвержении всего излишнего, льстящего чувствам, видели покорность его неисповедимым судьбам божиим, преданность его в ношении самых чувствительных для сердца нашего крестов, которые он испытал в потере близких ему и нежно любимых людей; мы слышали о терпении его в болезнях и страданиях последних двух лет.
Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что̀ я не мог ему отвечать), кроме того, он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему
святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленную к ней.
Неточные совпадения
А любопытно, есть ли у господина Лужина
ордена; об заклад бьюсь, что Анна в петлице [
Орден Святой Анны, в данном случае, вероятно, IV — низшей степени отличия.] есть и что он ее на обеды у подрядчиков и у купцов надевает.
А забравши под Российское государство великое множество городов и взявши без числа пленных, возвращается солдат домой, простреленный, иногда без руки, иногда без ноги, но с
орденом на груди
святого великомученика Георгия.
Он возмущался до слез, кричал, что под него подкапываются, и писал обстоятельные жалобы в
святой синод и капитул
ордена Георгиевских кавалеров.
И только маленький орден-крестик, привешенный на шейную цепочку и спрятанный за сорочку, эта
святая драгоценная реликвия, — служит наглядным доказательством тому, что не сном, a истинной действительностью было все пережитое Милицей…
Стр. 98. Анна —
орден святой Анны, включенный Павлом I в 1797 г. в число русских
орденов; имел четыре степени; только
орден первой степени, дававшийся редко, принадлежал к числу особо высоких наград.