Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини. Судьба дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с его стороны вопрос очень
близкого времени.
Неточные совпадения
Во
время пребывания своего в Козельце Елизавета Петровна еще
ближе познакомилась с семейством Алексея Григорьевича, и из сестер его особенно пришлась ей по сердцу Анна Григорьевна Закревская. За шестьдесят верст от Киева представлялись императрице несколько избранных лиц духовенства и гражданства киевского.
Таня, повторяем, успокоилась и даже почти забыла о существовании на деревне отца, тем более что к этому именно
времени относится появление в Зиновьеве первых слухов о
близком приезде в Луговое молодого его владельца, князя Сергея Сергеевича. Порой, впрочем, в уме молодой девушки возникала мысль о таинственном «беглом Никите», жившем в Соломонидиной избушке, но эта мысль уже не сопровождалась страхом, а, скорее, порождалась любопытством.
Вообще облыжные показания и доносы в то
время делались даже от самых
близких людей, например, от жен и мужей; доносчики получали хорошие награды.
Неточные совпадения
Она вспоминала не одну себя, но всех женщин,
близких и знакомых ей; она вспомнила о них в то единственное торжественное для них
время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Серпуховской придумал ему назначение в Ташкент, и Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем
ближе подходило
время отъезда, тем тяжелее становилась ему та жертва, которую он приносил тому, что он считал должным.
Левины жили уже третий месяц в Москве. Уже давно прошел тот срок, когда, по самым верным расчетам людей знающих эти дела, Кити должна была родить; а она всё еще носила, и ни по чему не было заметно, чтобы
время было
ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала себя совершенно спокойною и счастливою.
— Нет, ты мне всё-таки скажи… Ты видишь мою жизнь. Но ты не забудь, что ты нас видишь летом, когда ты приехала, и мы не одни… Но мы приехали раннею весной, жили совершенно одни и будем жить одни, и лучше этого я ничего не желаю. Но представь себе, что я живу одна без него, одна, а это будет… Я по всему вижу, что это часто будет повторяться, что он половину
времени будет вне дома, — сказала она, вставая и присаживаясь
ближе к Долли.
Она боялась, чтобы дочь, имевшая, как ей казалось, одно
время чувство к Левину, из излишней честности не отказала бы Вронскому и вообще чтобы приезд Левина не запутал, не задержал дела, столь
близкого к окончанию.