Неточные совпадения
Вся эта обстановка напоминала
фон Зееману годы его юности, и он мысленно стал переживать эти минувшие безвозвратные годы, все испытанное им, все им перечувствованное, доведшее его до смелой решимости вызваться прибыть сегодня к графу и бросить ему в лицо жестокое, но, по убеждению Антона Антоновича, вполне заслуженное им слово, бросить, хотя не от себя, а по поручению
других, но эти
другие были для него дороже и ближе самых ближайших родственников, а не только этой «седьмой воды
на киселе», каким приходился ему ненавистный Клейнмихель.
«Я покажу ему, что я не состою только
на посылках у его жены, что я ее
друг, и
друг верный, готовый своею грудью защитить ее даже против него — „изверга Аракчея“», — мысленно продолжал злобствовать
фон Зееман.
Собрания происходили еженедельно по пятницам, в гостиной дома
фон Зеемана, в той самой гостиной, которая была свидетельницей стольких драм в жизни Натальи Федоровны Аракчеевой, изредка присутствовавшей
на этих собраниях и с любовью прислушивавшейся к голосу своего
друга, кума и брата по масонству, Николая Павловича Зарудина.
Знакомство с заговорщиками, прерванное своевременно, не отразилось ни
на служебной карьере Антона Антоновича
фон Зеемана, ни
на жизни его
друзей Зарудина и Кудрина.
Неточные совпадения
Варвара достала где-то и подарила ему фотографию с
другого рисунка:
на фоне полуразрушенной деревни стоял царь, нагой, в короне, и держал себя руками за фаллос, — «Самодержец», — гласила подпись.
Было хорошо видно, что люди с иконами и флагами строятся в колонну, и в быстроте, с которой толпа очищала им путь, Самгин почувствовал страх толпы. Он рассмотрел около Славороссова аккуратненькую фигурку историка Козлова с зонтиком в одной руке, с фуражкой в
другой; показывая толпе эти вещи, он, должно быть, что-то говорил, кричал. Маленький
на фоне массивных дверей собора, он был точно подросток, загримированный старичком.
На одной очень яркими красками даны змеи или, если хочешь, безголовые черви, у каждой фигуры — четыре радужных крыла, все фигуры спутаны, связаны в клубок, пронзают одна
другую, струятся, почти сплошь заполняя голубовато-серый
фон.
От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки
на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым
фоном, объяснением и дополнением
других вещей.
С этих пор эта фраза
на некоторое время становится
фоном моих тогдашних впечатлений, отчасти, может быть, потому, что за гибелью «фигуры» последовало и
другое однородное происшествие.