Он был в запечатанном конверте, с собственноручною подписью государя: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и
московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия».
Неточные совпадения
Он не сомневался, что существование манифеста, по крайней мере, известно князю Дмитрию Владимировичу Голицыну, которому, в качестве
московского военного
генерал-губернатора, надписью на конверте поручалось вскрыть его в свое время, но не решился объясниться с князем по этому предмету, не имев на то полномочий.
Когда Филерат опомнился от первого испуга, ему показалось странным, что его так долго оставляет в неведении
московский военный
генерал-губернатор, долженствовавший, по его мнению, знать всю важность открывающихся обстоятельств.
Вечером того же числа открылись еще большие затруднения. В Москву приехал Мантейфель, адъютант графа Милорадовича, присланный из Петербурга с частным письмом от графа к
московскому военному
генерал-губернатору до рассылки еще сенатского указа.
При таком неожиданном известии
генерал-губернатор счел необходимым узнать сперва мнение обер-прокурора общего собрания
московских департаментов сената, князя Павла Павловича Гагарина, которого должность была тогда облечена особыми полномочиями.
Товарищами Витберга в комиссии были: митрополит Филарет,
московский генерал-губернатор, сенатор Кушников; все они вперед были разобижены товариществом с молокососом, да еще притом смело говорящим свое мнение и возражающим, если не согласен.
Когда нужно было хлопотать о членах Союза писателей, освобождать их из тюрьмы или охранять от грозящего выселения из квартир, то обыкновенно меня просили ездить для этого к Каменеву, в помещение московского Совета рабочих депутатов, бывший дом
московского генерал-губернатора.
Перед окончанием курса несколько учеников, лучших пейзажистов, были приглашены
московским генерал-губернатором князем Сергеем Александровичем в его подмосковное имение «Ильинское» на лето отдыхать и писать этюды.
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя),
московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
Ему отвечали отказом, и министр потребовал от
московского генерал-губернатора высылки из Москвы редактора В.М. Соболевского; но самолюбивый «хозяин столицы» В.А. Долгоруков, не любивший, чтобы в его дела вмешивался Петербург, заступился за В.М. Соболевского и спас его.
Неточные совпадения
Князь Д. В. Голицын, тогдашний
генерал-губернатор, человек слабый, но благородный, образованный и очень уважаемый, увлек
московское общество, и как-то все уладилось по-домашнему, то есть без особенного вмешательства правительства.
Следственная комиссия, составленная
генерал-губернатором, не понравилась государю; он назначил новую под председательством князя Сергея Михайловича Голицына. В этой комиссии членами были:
московский комендант Стааль, другой князь Голицын, жандармский полковник Шубинский и прежний аудитор Оранский.
Лекции эти продолжались целую неделю. Студенты должны были приготовляться на все темы своего курса, декан вынимал билет и имя. Уваров созвал всю
московскую знать. Архимандриты и сенаторы,
генерал-губернатор и Ив. Ив. Дмитриев — все были налицо.
Наконец в газетах появился известный рескрипт
генерал-губернатору Западного края. Полковник Гуслицын прислал Пустотелову номер «
Московских ведомостей», в котором был напечатан рескрипт, так что, по-настоящему, не оставалось и места для каких бы то ни было сомнений.
Но так как он служит в канцелярии
московского главнокомандующего (так назывался нынешний
генерал-губернатор), то это открывает ему доступ в семейные дома.