Неточные совпадения
Прадед
графа Аракчеева, Степан, умер капитаном, служа в армейских полках; дед, Андрей, был убит в турецком походе Миниха, армейским поручиком, а отец его, тоже Андрей, служил в гвардии, в Преображенском полку, и воспользовавшись милостивым манифестом 18 февраля 1762 года, по которому на волю дворян представлялось служить или не служить, вышел в отставку в чине поручика и удалился в свое небольшое поместье в 20
душ крестьян, которые при разделах пришлись в его долю из жалованного предку наследия, в тогдашнем Вышневолоцком уезде Тверской губернии.
Впрочем,
граф и на самом деле бывал в своем доме лишь наездом, живя за последнее время постоянно в Грузине, имении, лежавшем на берегу Волхова, в Новгородской губернии, подаренном ему вместе с 2500
душ крестьян императором Павлом и принадлежавшем прежде князю Меньшикову. Даже в свои приезды в Петербург он иногда останавливался не в своем доме, а в Зимнем дворце, где ему было всегда готово помещение.
Когда в следующем 1796 году великий князь Павел Петрович, сделавшись уже императором, подарил возведенному им в баронское, а затем графское достоинство и осыпанному другими милостями Аракчееву село Грузино с 2500
душами крестьян, Алексей Андреевич переехал туда на жительство вместе с Настасьей Федоровной и последняя сделалась в нем полновластной хозяйкой, пользуясь неограниченным доверием имевшего мало свободного времени, вследствие порученных ему государственных дел, всесильного
графа, правой руки молодого государя, занятого в то время коренными и быстрыми преобразованиями в русской армии.
Граф от клокотавшей в его
душе злобы захлебывался словами.
Первый приезд
графа, проведшего в Грузине несколько дней и даже очень ласково принявшего нового служащего, о котором он успел собрать справки, прошел благополучно, но Егор Егорович от этого далеко не успокоился, а, напротив, доброе отношение к нему Алексея Андреевича подняло в еще не совсем испорченной
душе юноши целую бурю угрызений совести.
Вся дворня и все село находились в тревожном ожидании этого торжества; одна молодая графиня безучастно переживала день за днем с удручающим
душу однообразием, даже приезжавшие на поклон к всевластному
графу петербургские гости не вносили оживления в жизнь молодой женщины, все еще находившейся под мучительным кошмаром несбывшихся грез и мечтаний, — кошмаром, который, казалось, продолжится бесконечно.
Наталье Федоровне все это было безразлично. Потрясенная до глубины
души смертью отца, для нее почти неожиданной, хотя за несколько дней доктора очень прозрачно намекнули на бессилие науки и близость роковой развязки, она не обратила внимание на такое поспешное удаление ее горничной из Грузина, что, впрочем, объяснилось и тем, что до 1 октября — срок, назначенный самим
графом для переезда в город, — было недалеко.
Сделано было два рекрутских набора: один по четыре, другой по одной человеку с пятисот
душ, и оба с уменьшенной мерой роста рекрут; сформировано 29 полков; артиллерия пополнена и преобразована — это было дело уже исключительно
графа Аракчеева; усилена выделка оружия, заведены магазины, собраны фуры, возы и прочее.
Прежняя злоба против
графа заклокотала в
душе старика, особенно когда он узнал, что Алексей Андреевич выехал за границу, видимо, ничем не разрешив его просьбы.
Он недаром провел около
графа многие годы почти со дней своей ранней юности, характер Алексея Андреевича и все струны
души его были им изучены в совершенстве.
Он желал всеми силами
души и вместе сам же избегал откровенной беседы с
графом Алексеем Андреевичем — ему страшно было узнать истину.
Малиновский советовал давать волю всем крестьянским детям, родившимся после изгнания Наполеона, Мордвинов предлагал план, чтобы каждый, кто внесет за себя в казну известную сумму по таксе, от пятидесяти до двухсот рублей за
душу, или сам пойдет охотой в солдаты — был свободен, и даже сам
граф Аракчеев — будем справедливы — предлагал особую комиссию и пять миллионов в год дворянству на выкуп крепостных и двух десятин надела для всякой
души…
При воспоминании об этой безнравственной девушке из хорошего дворянского рода,
граф Аракчеев даже вздрогнул. Так гадко сделалось у него на
душе.
Это пережитое и выстраданное не было, таким образом, по ее мнению, бесплодным — оно дало всход даже в
душе железного
графа, не говоря уже о других.
Графине думалось, что
граф, в
душе которого она успела тронуть им самим забытые струны любви к ближнему, сам найдет в их гармонических звуках себе утешение в далеко невеселой, одинокой своей жизни.
— Как мне вас не знать, ведь я из Грузина, около этой змеи подколодной, колдуньи Настасьи проживала… Тоже наслышалась, что в вас наш сиятельный
граф души не чает… любит вас превыше всех…
— Ну-с, барышня, потолкуем… — начал Петр Федорович Семидалов — это был он, как, вероятно, уже угадал читатель. — По
душе потолкуем. Велено мне вас извести — приказ такой вышел через Настасью Федоровну от самого его сиятельства
графа Алексея Андреевича…
Неточные совпадения
Это — не наша, русская бражка, возбуждающая лирическую чесотку
души, не варево князя Кропоткина,
графа Толстого, полковника Лаврова и семинаристов, окрестившихся в социалисты, с которыми приятно поболтать, — нет!
— И я говорю «ложь»! — проворно согласилась Крицкая. — Он и не вынес… — продолжала она, — он сбил с ног
графа,
душил его за горло, схватил откуда-то между цветами кривой, садовничий нож и чуть не зарезал его…
—
Граф Милари, ma chère amie, — сказал он, — grand musicien et le plus aimable garçon du monde. [моя милая… превосходный музыкант и любезнейший молодой человек (фр.).] Две недели здесь: ты видела его на бале у княгини? Извини,
душа моя, я был у
графа: он не пустил в театр.
Оно принадлежало троим владельцам, из которых матушка и князь Г. владели равными частями (приблизительно по тысяче двести
душ каждый), а
граф З. — меньшею частью, около шести сот
душ (впоследствии матушка, впрочем, скупила эту часть).
Всё ж будет верст до восьмисот, // А главная беда: // Дорога хуже там пойдет, // Опасная езда!.. // Два слова нужно вам сказать // По службе, — и притом // Имел я счастье
графа знать, // Семь лет служил при нем. // Отец ваш редкий человек // По сердцу, по уму, // Запечатлев в
душе навек // Признательность к нему, // К услугам дочери его // Готов я… весь я ваш…