Неточные совпадения
Зарудин согласился со своим
другом. Его мучила только предстоящая, быть может,
долгая, а главное бессрочная разлука с боготворимой им девушкой.
Такие чувства волновали графа, уже после первого месяца охладевшего к своей жене, а с
другой стороны, силою своей железной воли, он старался побороть этот соблазн и остаться верным
долгу, клятве, произнесенной перед алтарем, и, наконец, решил «от греха» на самом деле уволить Настасью.
С веселой, почти торжествующей улыбкой вышел граф Алексей Андреевич из флигеля Минкиной. Забыты были и
долг, и клятва перед церковным алтарем. Изгнание властной домоправительницы, так недавно бесповоротно решенное графом, отличавшимся во всем
другом железною волею и непоколебимою решимостью, таким образом, не состоялось. Минкина снова царствовала в его сердце. Такова была власть страсти над этим замечательным человеком.
„Стоило из-за этого хлопотать, этой суммы не хватит на уплату и половины
долгов, ведь надо отдать ей проценты, поделиться с
другим, — пронеслось в голове офицера, — впрочем, все-таки лучше, чем ничего“.
Он стал припоминать свои
долги: цифры одна за
другой укладывались в его уме — итог вышел внушительный. Такой помощи нельзя было и просить.
Долг сыновний был исполнен. Предстоял еще
другой священный
долг — старшего сына русской земли.
Он не скрывал от себя, теперь еще менее, чем прежде, что повиновение воле брата может подвергнуть его серьезной опасности, но сознание
долга превозмогло все
другие чувства.
Графиня Аракчеева пробыла около, через довольно
долгое время, пришедшей в себя Ольги Николаевны до вечера и почти успокоила несчастную мать той искренней верой во Всеблагое Провидение, которую Наталья Федоровна всю жизнь носила в своем сердце и которую умела так искусно и властно переливать в сердца
других.
Теоретически освобожденный, я не то что хранил разные непоследовательные верования, а они сами остались — романтизм революции я пережил, мистическое верование в прогресс, в человечество оставалось
дольше других теологических догматов; а когда я и их пережил, у меня еще оставалась религия личностей, вера в двух-трех, уверенность в себя, в волю человеческую.
Нет! что однажды решено — // Исполню до конца! // Мне вам рассказывать смешно, // Как я люблю отца, // Как любит он. Но
долг другой, // И выше и святей, // Меня зовет. Мучитель мой! // Давайте лошадей!
Неточные совпадения
Слуга. Вы изволили в первый день спросить обед, а на
другой день только закусили семги и потом пошли всё в
долг брать.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну,
друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что ни есть в
долге, требуй.
Изобразив изложенное выше, я чувствую, что исполнил свой
долг добросовестно. Элементы градоначальнического естества столь многочисленны, что, конечно, одному человеку обнять их невозможно. Поэтому и я не хвалюсь, что все обнял и изъяснил. Но пускай одни трактуют о градоначальнической строгости,
другие — о градоначальническом единомыслии, третьи — о градоначальническом везде-первоприсутствии; я же, рассказав, что знаю о градоначальнической благовидности, утешаю себя тем,
Анна была хозяйкой только по ведению разговора. И этот разговор, весьма трудный для хозяйки дома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах совершенно
другого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не могущих принимать
долгого участия в общем разговоре, этот трудный разговор Анна вела со своим обычным тактом, естественностью и даже удовольствием, как замечала Дарья Александровна.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его
долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут
другие.