Неточные совпадения
За Давыдовым по пятам всюду следовал смотритель, офицер-поручик, взятый из запаса. До призыва он служил земским начальником. Рассказывали, что, благодаря большой протекции, ему удалось избежать строя и попасть в смотрители госпиталя. Был это полный, красивый мужчина лет под тридцать, — туповатый, заносчивый и самовлюбленный, на редкость ленивый и нераспорядительный.
Отношения с главным
врачом у него были великолепные. На будущее он смотрел мрачно и грустно.
Пришлось прибегнуть к помощи главного
врача, чтоб умерить его слишком серьезное
отношение к делу.
И вот, постепенно и у
врача создавалось совсем особенное
отношение к больному.
Врач сливался с целым, переставал быть
врачом и начинал смотреть на больного с точки зрения его дальнейшей пригодности к «делу». Скользкий путь. И с этого пути врачебная совесть срывалась в обрывы самого голого военно-полицейского сыска и поразительного бездушия.
Главнокомандующий изволил заметить… Но как же этого не «изволило заметить» военно-медицинское начальство? Как этого не «изволили заметить» сами
врачи? Военным генералам приходилось обучать
врачей внимательному
отношению к больным!
В управлении армии мы не находим ни одного
врача, сколько-нибудь авторитетного в научном или моральном
отношении.
Дерзкий был за это переведен в полк. Для побывавшего на войне
врача не анекдотом, а вполне вероятным фактом, вытекающим из самой сути царивших
отношений, представляется случай, о котором рассказывает д-р М. Л. Хейсин в «Мире Божьем» (1906, № 6); инспектор В., обходя госпиталь, спросил у ординатора...
И подобного рода «проверка», которую иной постеснялся бы применить к своему лакею, здесь так беззаботно-просто делалась по
отношению к
врачу!
Рядом с этим высокомерием, пьянившимся своим чином и положением, шло удивительное бездушие по
отношению к подчиненным
врачам.
В другом полку нашей дивизии у старшего
врача по
отношению к больным солдатам было только два выражения: «лодыря играть», «миндаль разводить».
Другая «особенность военно-медицинской службы» заключалась в том, что между
врачом и больным существовали самые противоестественные
отношения.
Врач являлся «начальством», был обязан говорить больному «ты», в ответ слышать нелепые «так точно», «никак нет», «рад стараться».
Врача окружала ненужная, бессмысленная атмосфера того почтительного, специфически военного трепета, которая так портит офицеров и заставляет их смотреть на солдат, как на низшие существа.
Это была смертельная послеродовая болезнь Александры Михайловны. Через несколько дней она умерла. Леонид Николаевич горько винил в ее смерти берлинских врачей. Врачей в таких случаях всегда винят, но, судя по его рассказу,
отношение врачей действительно было возмутительное. Новорожденного мальчика Данилу взяла к себе в Москву мать Александры Михайловны, а Леонид Николаевич со старшим мальчиком Димкою и своего матерью Настасьей Николаевной поселился на Капри, где в то время жил Горький.
Положительно умиляешься душой перед картинами сердечного, христиански братского
отношения врачей, сестёр милосердия и санитаров к раненым воинам без различия чинов.
Неточные совпадения
[Администрация и местные
врачи находят довольствие, получаемое арестантами, недостаточным и в количественном
отношении.
Этот взгляд был присущ и младшим представителям церкви; сахалинские священники всегда держались в стороне от наказания и относились к ссыльным не как к преступникам, а как к людям, и в этом
отношении проявляли больше такта и понимания своего долга, чем
врачи или агрономы, которые часто вмешивались не в свое дело.
Люди, имеющие служебное, деловое
отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские,
врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови.
Дорн(пожав плечами). Что ж? В
отношениях женщин ко мне было много хорошего. Во мне любили главным образом превосходного
врача. Лет десять — пятнадцать назад, вы помните, во всей губернии я был единственным порядочным акушером. Затем всегда я был честным человеком.
Девственный Бенни был для этого самый плохой компанион: он не любил и даже не выносил вида никаких оргий, сам почти ничего не пил, в играх никаких не участвовал, легких
отношений к женщинам со стороны порядочных людей даже не допускал, а сам и вовсе не знал плотского греха и считал этот грех большим преступлением нравственности (Артур Бенни был девственник, — это известно многим близко знавшим его лицам и между прочим одному уважаемому и ныне весьма известному петербургскому
врачу, г-ну Т-му, пользовавшему Бенни от тяжких и опасных болезней, причина которых лежала в его девственности, боровшейся с пламенным темпераментом его пылкой, почти жгучей натуры).