Неточные совпадения
Глубокая и таинственная серьезность «живой жизни», форма проявления ее в том светлом существе, которое называется человеком, счастье в его отличии от
удовольствия, уплощение и омертвение жизни, когда дело ее берется творить живой мертвец, — все эти стороны художественного жизнепонимания Толстого особенно ярко и наглядно проявляются в отношении его к
любви между мужчиной и женщиной.
Но ведь это совсем то же самое, как если бы Толстой, вместо просветляющей душу картины родов Кити, развесил перед нами окровавленную простыню роженицы, стал бы перед этой простыней и начал говорить: «если цель
любви —
удовольствие, то, конечно, роды не нужны, безобразны и ужасны; но если цель
любви — продолжение жизни на земле, то…» и т. д.
Позднышев в «Крейцеровой сонате» говорит: «
Любовь — это не шутка, а великое дело». И мы видели: для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное дело, дело творческой радости и единения, дело светлого «добывания жизни». Но в холодную пустоту и черный ужас превращается это великое дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает в легкое
удовольствие жизни.
И московит, и древний эллин любили как будто одинаково. Но отношение их к
любви было глубоко различно, поэтому и переживания имели очень мало общего. Для московита
любовь была приятным, но нечистым
удовольствием, для эллина — божественно радостным таинством.
Он просил об этом — и этого было достаточно. Первое
удовольствие любви — это хранить тайну до того дня, когда в порыве страсти явится потребность громко, при всех назвать имя любимого существа. Кроме того, Ирена заранее воображала радостное удивление своей матери, когда она скажет ей: «Я люблю того, кого ты мне выбрала в мужья, и он любит меня».
Неточные совпадения
— Ты ведь не признаешь, чтобы можно было любить калачи, когда есть отсыпной паек, — по твоему, это преступление; а я не признаю жизни без
любви, — сказал он, поняв по своему вопрос Левина. Что ж делать, я так сотворен. И право, так мало делается этим кому-нибудь зла, а себе столько
удовольствия…
Кроме того, он был уверен, что Яшвин уже наверное не находит
удовольствия в сплетне и скандале, а понимает это чувство как должно, то есть знает и верит, что
любовь эта — не шутка, не забава, а что-то серьезнее и важнее.
Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое
удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство
любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти?
Моя
любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного
удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться.
В театрах, глядя на сцену сквозь стекла очков, он думал о необъяснимой глупости людей, которые находят
удовольствие в зрелище своих страданий, своего ничтожества и неумения жить без нелепых драм
любви и ревности.