Неточные совпадения
Вот Долли из «Анны Карениной». Что она такое, глядя
с высшей точки? Не человек даже, а так, что-то вроде родильной машины или наседки. Никаких высших интересов, вся жизнь в
пеленках и кашках. Для чего все?
Толстой же говорит, спорит и доказывает. И, как всегда в таких случаях, художественная перспектива вдруг искажается, свет и тени распределяются неправильно, одни детали непропорционально выдвигаются вперед в ущерб другим. И не со спокойным самообладанием художника, а
с задором увлекшегося полемиста Толстой на первом плане семейной жизни Наташи водружает знаменитую
пеленку с желтым пятном вместо зеленого.
«Наташа не любила общество вообще, но она тем более дорожила обществом родных. Она дорожила обществом тех людей, к которым она, растрепанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской,
с радостным лицом, и показать
пеленку с желтым вместо зеленого пятном и выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше».
То же и
с Наташиной
пеленкой. Дело не в самой
пеленке, — она ничему бы не помешала, как ничему не помешала бы окровавленная простыня в родах Кити. Дело в том, что за этою
пеленкою мы у Толстого не чувствуем душою той глубины и напряженности жизни, которая делает приемлемою и саму
пеленку.
Бывают счастливые дети, которые
с пеленок ощущают на себе прикосновение тех бесконечно разнообразных сокровищ, которые мать-природа на всяком месте расточает перед каждым, имеющим очи, чтоб видеть, и уши, чтобы слышать.
И при этом умиленным гласом вопрошает: «А говеть будете?» Ах, батюшка, батюшка! да как же мне быть, если я иначе жить не умею, ежели
с пеленок все говорило мне о ничегонеделании, ежели это единственный груз, которым я успел запастись в жизни и с которым добрел до старости?
Конечно, они молодёжь, нам с ними не рука идти… то есть опасны они кажутся по молодости своей, и мы их
с пелёнок видим, ну — и как-то доверия нет.
Неточные совпадения
Бунтовщица развешивала у печки тряпки, служившие
пеленками, а ребенок заливался отчаянным криком на руках у голубоглазой Федосьи, качавшейся
с ним и баюкающей его нежным голосом.
За домом, знаете, большой сад, мы туда, думаем, там останемся сохранны; сели, пригорюнившись, на скамеечках, вдруг откуда ни возьмись ватага солдат, препьяных, один бросился
с Павла Ивановича дорожный тулупчик скидывать; старик не дает, солдат выхватил тесак да по лицу его и хвать, так у них до кончины шрам и остался; другие принялись за нас, один солдат вырвал вас у кормилицы, развернул
пеленки, нет ли-де каких ассигнаций или брильянтов, видит, что ничего нет, так нарочно, озорник, изодрал
пеленки, да и бросил.
Но этого мало: вы убедитесь, что существует на свете целая масса детей, забытых, приниженных, оброшенных
с самых
пеленок.
Рогнеда Романовна не могла претендовать ни на какое первенство, потому что в ней надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее
с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только что появились близнецами на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо
пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных.
С той же минуты младенцы сделались совершенно глупыми и остались такими на целую жизнь.
Я спрашиваю: о чем люди —
с самых
пеленок — молились, мечтали, мучились?