Неточные совпадения
Лишенный непосредственного ощущения жизни и
счастья, он пытается
собственными силами сознать жизнь, изобрести
счастье.
Тот самый, «верный земле» современный писатель, который высшею наградою в борьбе считает
собственную гибель, пишет: «Одно я знаю, — не к
счастью нужно стремиться, зачем
счастье?
Самое высокое и самое прекрасное, чем может человек прославить бога, что он должен нести ему, — это
собственная радость и
счастье. Вот — основное положение аполлоновой религии. И чисто аполлоновскую, для нас такую чуждую мысль высказывает один поздний греческий писатель, географ Страбон, говоря так: «Хотя верно сказано, что люди тогда наиболее подражают богам, когда совершают добрые дела, но еще правильнее было бы сказать, что люди наиболее уподобляются богам, когда они счастливы».
И если сила почитания загадочного бога все же не ослабевала, а даже усиливалась, то причину этого теперь следует видеть в другом: за изменчивого в своих настроениях, страдающего от жизни бога жадно ухватилась душа человека, потому что бог этот отображал существо
собственной души человеческой — растерзанной, неустойчивой, неспособной на прочное
счастье, не умеющей жить
собственными своими силами.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для
собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
А между тем тут все было для счастья: для сердца открывался вечный, теплый приют. Для ума предстояла длинная, нескончаемая работа — развиваться, развивать ее, руководить, воспитывать молодой женский восприимчивый ум. Работа тоже творческая — творить на благодарной почве, творить для себя, создавать живой идеал
собственного счастья.
В течение этих восьми лет совершился наконец перелом в его жизни, тот перелом, которого многие не испытывают, но без которого нельзя остаться порядочным человеком до конца; он действительно перестал думать о
собственном счастье, о своекорыстных целях.
Человеку гораздо необходимее
собственного счастья знать и каждое мгновение веровать в то, что есть где-то уже совершенное и спокойное счастье, для всех и для всего…
Неточные совпадения
Моя любовь никому не принесла
счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для
собственного удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться.
Он торжествовал внутренне, что ушел от ее докучливых, мучительных требований и гроз, из-под того горизонта, под которым блещут молнии великих радостей и раздаются внезапные удары великих скорбей, где играют ложные надежды и великолепные призраки
счастья, где гложет и снедает человека
собственная мысль и убивает страсть, где падает и торжествует ум, где сражается в непрестанной битве человек и уходит с поля битвы истерзанный и все недовольный и ненасытимый.
Я не могу, не в силах; ищи благодарности в своем
собственном сердце, в своем
счастье — в Ольге…
В вашем покое будет биться пульс, будет жить сознание
счастья; вы будете прекраснее во сто раз, будете нежны, грустны, перед вами откроется глубина
собственного сердца, и тогда весь мир упадет перед вами на колени, как падаю я…
Дальше Привалов рассказывал о том, как колебалась его вера даже в
собственную идею и в свое дело. Если его личная жизнь не сложилась, то он мог бы найти некоторый суррогат
счастья в выполнении своей идеи. Но для него и этот выход делался сомнительным.