Неточные совпадения
Впрочем, поскольку «духовное знание» есть действительно знание, т. е. методически совершающееся развертывание
проблем, утончение наблюдений, обогащение, усовершенствование, упорядочение опыта, постольку оно еще относится к области знания, имманентной этому
миру.
Эта
проблема вполне аналогична
проблеме Эккегарта (знакомство с которым определенно чувствуется в соответствующих учениях Беме) [Schwarz (1. с., 553) даже называет Беме, конечно, преувеличенно, «ein Neuschöpfer und geistiger Vollender der Gedanken Eckeharts»127.], именно о возникновении в первоначальном, чистом Ничто одновременно и Бога и
мира, или о теологическом «reiner Ursprung» [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных понятий в философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние мышления.
Попытка во что бы то ни стало осилить рационально недомыслимую тайну Божества в
мире, сделать ее понятной неизбежно ведет либо к противоречиям, либо же к явному упрощению и снятию
проблемы (как в монизме); вот почему непротиворечивой рациональной метафизики, имеющей дело с предельными
проблемами мирового бытия, никогда не бывало да и быть не может.
Однако этот диалектически-мистический фокус, снимая антиномию, уничтожает вместе с тем ту самую
проблему, которую хочет решать, ибо для диалектического монизма не существует ни Бога, ни
мира, ни Абсолютного, ни относительного в их противопоставлении.
Существование
мира горнего и софийность дольнего поэтому непосредственно удостоверяется религиозным, а затем и философским созерцанием, причем фило софия далее только развертывает его содержание и вскрывает заключенные здесь
проблемы.
Учение Мальбранша, несомненно, очень глубокое и правильное, по своему устремлению представляет собой как бы доказательство от противного в пользу гносеологии софийной.] есть только одна из
проблем, входящих в состав общего вопроса о софийности
мира.
С нашей точки зрения, понятия годятся только для того, чтобы с возможной точностью описать, рассказать содержание той мистической интуиции, в которой непосредственно открывается каждому, в меру его духа, софийность
мира [Аргументами трансцендентально-спекулятивными нельзя снять интуитивно данную
проблему софийности
мира и разъяснить ее в духе гносеологического формализма (посягательство к чему и делает над платонизмом Марбургская школа).
Вот почему
проблема реальности внешнего
мира представляет такой тяжелый крест для идеалистической философии, ибо эта реальность недоказуема мыслительными средствами, она только ощутима чувственностью, и в этом же состоит причина нерасторжимости логического и алогического начал, столь характерной для всего бытия.
Это вполне очевидно, если мы сопоставим крайние полюсы: напр, натурализм разных оттенков, который воообще слеп к злу в
мире и видит в нем случайность, недоразумение или заблуждение (таков же и новейший гуманизм с его теориями прогресса: социализмом, анархизмом, позитивизмом [О «Теориях прогресса» см. статью С. Н. Булгакова «Основные
проблемы теории прогресса» в его книге «От марксизма к идеализму» (СПб., 1903).]), и антикосмизм, который слеп к добру в
мире и видит в нем только злую майю (буддийский аскетизм, философский пессимизм).
Ибо как ни грандиозно это событие для России и для всего
мира, но для
проблемы власти и религиозных ее перспектив оно не имеет решающего значения.
Неточные совпадения
Россия может сознать себя и свое призвание в
мире лишь в свете
проблемы Востока и Запада.
Я думал, что
мир приближается путем страшных жертв и страданий к решению всемирно-исторической
проблемы Востока и Запада и что России выпадет в этом решении центральная роль.
Поистине
проблемы, связанные с Индией, Китаем или
миром мусульманским, с океанами и материками, более космичны по своей природе, чем замкнутые
проблемы борьбы партий и социальных групп.
Более всего меня всегда мучила
проблема оправдания Бога перед непомерными страданиями
мира.
В последние годы я формулировал эту
проблему как отчуждение в процессе объективации единственно подлинного субъективного
мира.