Неточные совпадения
Диалектическое противоречие в смысле Гегеля проистекает из общего свойства дискурсивного мышления, которое, находясь в дискурсии [Дискурсия (
от лат. discursus — довод, аргумент) — рассудочное (или логическое) мышление, мышление с помощью понятий.], в непрерывном движении, все время меняет положение и переходит
от одной точки пути к другой; вместе с тем оно, хотя на мгновение, становится твердой ногой в каждой из таких точек и тем самым свой бег разлагает на отдельные миги, на моменты
неподвижности (Зенон!)
Ограда строгого эстетизма, требовательного канона (которому, разумеется, должна быть чужда
неподвижность) диктуется здесь самосохранением; это есть своего рода аскетика, предохраняющая искусство
от разложения и бесформенности.
Неточные совпадения
Хотя в ее косвенных взглядах я читал что-то дикое и подозрительное, хотя в ее улыбке было что-то неопределенное, но такова сила предубеждений: правильный нос свел меня с ума; я вообразил, что нашел Гётеву Миньону, это причудливое создание его немецкого воображения, — и точно, между ими было много сходства: те же быстрые переходы
от величайшего беспокойства к полной
неподвижности, те же загадочные речи, те же прыжки, странные песни…
Обломов дома нашел еще письмо
от Штольца, которое начиналось и кончалось словами: «Теперь или никогда!», потом было исполнено упреков в
неподвижности, потом приглашение приехать непременно в Швейцарию, куда собирался Штольц, и, наконец, в Италию.
Тарантьев делал много шума, выводил Обломова из
неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого
от необходимости говорить и делать. В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Немец был человек дельный и строгий, как почти все немцы. Может быть, у него Илюша и успел бы выучиться чему-нибудь хорошенько, если б Обломовка была верстах в пятистах
от Верхлёва. А то как выучиться? Обаяние обломовской атмосферы, образа жизни и привычек простиралось и на Верхлёво; ведь оно тоже было некогда Обломовкой; там, кроме дома Штольца, все дышало тою же первобытною ленью, простотою нравов, тишиною и
неподвижностью.
Уж он маялся
от нетерпения: ему, по-видимому, давно хотелось очнуться
от своей
неподвижности, посуетиться, поговорить, пошуметь и побегать.