Поэтому при противопоставлении творения и эманации главный спор идет не о Боге, но о мире, не о божественной основе мира, но об его тварной природе: есть ли мир только пассивно рассеивающая и ослабляющая лучи
божественного света среда, или же он по-своему собирает, отражает и проявляет их? есть ли особый фокус мира, возможен ли мир наряду с Абсолютным и как и в каком смысле возможен?
Неточные совпадения
Как будто от луча
света, упавшего с высоты и свыше озарившего собою мир, загорается в душе сознание мира
божественного, а вместе и установляется грань между. горним и дольним, их разделяющая, но вместе и соединяющая.
Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и
божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана принимает вид ангела
света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного учения говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не говорит об его качестве.
Мир не создается актом творения, он происходит из Единого, как бы изливаясь из
божественной полноты подобно
свету из солнца; он есть эманация [Эманация (позднелат. emanatio — истечение, исхождение) — термин античной философии, обозначающий исхождение низших областей бытия из высших.] божества, подчиненная «закону убывающего совершенства» (Целлер).
Спор о «Фаворском
свете» заключался в следующем: исихасты (букв.: пребывающие в покое — представители мистического движения в среде греч. монашества XIV в. на Афоне) — Григорий Синаит, Григорий Палама, Николай Кавасила, патриарх Филофей и др. — считали, что Фаворский
свет есть таинственное проявление
божественной славы.
Поэтому-то система неоплатонизма и могла оказать философскую поддержку падавшему языческому политеизму: из сверхмирного и сверхбожественного Εν последовательно эманируют боги и мир, причем нижние его этажи уходят в тьму небытия, тогда как верхние залиты ослепительным
светом, — в небе же загорается система
божественных лун, светящих, правда, не своим, а отраженным
светом, однако утвержденных на своде небесном.
Постижение софийности мира дает возможность, до известной степени, постигать и Софию, а в ней и через нее лучи умного
света Божественного, которым сама она просветлена.
Здесь адское начало вводится как принцип творения, который затем лишь обессиливается началом
света, т. е. уже чисто
божественным принципом бытия.
София небесная и софийность земная, совершенная актуальность и «безвидная и пустая» потенциальность,
божественная полнота и голод к божественности, «
свет Фаворский» и «тьма вверху бездны» — это единство противоположностей, conicidentia oppositorum, трансцендентно разуму и антиномически его разрывает.
И как в Софии первообразно намечены, схематизированы все твари, так эти последние содержат в себе софийные схемы: «jede göttliche Kreatur, als da sind Engel und Menschenseelen, haben die Jungfrau der Weisheit Gottes gleich ein Bildniss ins Lebenslicht» [Каждая
божественная тварь, каковы ангельские и человеческие души, отражает в себе Деву как мудрость Бога в
свете жизни (нем.).] [Ib., § 57, стр.72.
Последнего лишены злые духи, потому что они находятся во мраке;
божественные же духи преисполняются им, а посему и называются вторым
светом и истечением первого
света.
В этом
свете добрые ангелы имеют даже познание чувственного (των αισθητών γνώσιν), каковое они познают не силою ощущения и не физической силою, но знают это силою
божественною, от которой совершенно не может скрыться ничто настоящее, прошедшее или будущее.
Но владычествующий дух первозданной натуры, князь мира сего, первый носитель
божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил огонь своей жизни от света жизни божественной, захотев сам себе быть светом.
Неточные совпадения
Необходимо пролить
свет также на то, что в человеческом творчестве может быть обогащением самой
божественной жизни, что есть ответ человека на Божий призыв.
Вера, на которую люди боятся рискнуть, так как дорожат своей рассудочностью, ничего не отнимает, но все возвращает преображенным в
свете божественного разума.
Божественный ужас объемлет мои члены, грудь моя начинает воздыматься, взоры мои тупеют, и
свет в них меркнет.
Она любила его, и при
свете своей любви ей открывалось
божественное его души, общее всем людям, но она видела в этом общем всем людям начале жизни его ему одному свойственную доброту, нежность, высоту.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный
свет божественной жизни обменял на внешний
свет вещественного мира.