Неточные совпадения
По некоторым наукам, например хотя бы
по химии, вся литература пособий сводилась к
учебникам Гессе и француза Реньо, и то только
по неорганической химии. Языки знал один на тридцать человек, да и то вряд ли. Того, что теперь называют „семинариями“, писания рефератов и прений, и в заводе не было.
Не помню, чтобы у него были какие-нибудь
учебники по теории музыки, оркестровке или гармонии.
На этом балу я справлял как бы поминки
по моей прошлогодней „светской“ жизни. С перехода во второй курс я быстро охладел к выездам и городским знакомствам, и практические занятия химией направили мой интерес в более серьезную сторону. Программа второго курса стала гораздо интереснее. Лекции, лаборатория брали больше времени. И тогда же я задумал переводить немецкий
учебник химии Лемана.
Первая поездка — исключительно в Петербург — пришлась на ближайшую летнюю вакацию. Перевод
учебника химии Лемана я уже приготовил к печати. Переписал мне его мой сожитель
по квартире З-ч, у которого случилась пистолетная дуэль с другим моим спутником Зариным, уже превратившимся в бурша. З-ч стал сильно хандрить в Дерпте, и я его уговаривал перейти обратно в какой-нибудь русский университет, что он и сделал, перебравшись в Москву, где и кончил
по медицинскому факультету.
Тогда уже вышел его
учебник, составленный очень подробно и набитый изложением разных теорий вменения; моему коллеге Калинину все это довольно-таки туго давалось. И многое приходилось перечитывать
по два и
по три раза.
Но я получил кандидатский диплом уже в январе 1862 года на пергаменте, что стоило шесть рублей, с пропиской всех наук, из которых получил такие-то отметки, и за подписью исправляющего должность ректора, профессора Воскресенского. Когда-то, дерптским студентом, я являлся к нему с рекомендательным письмом от моего наставника Карла Шмидта
по поводу сделанного мною перевода
учебника Лемана.
До того, кроме Кетчера (когда я бывал у него
по делу издания моего
учебника, еще дерптским студентом), я не имел еще связей ни в том, ни в другом мире.
А давно ли было, что я являлся к нему с рукописью
учебника по"животно-физиологической химии"? Всего каких-нибудь три-четыре года.
В числе моих более близких знакомых французов состоял уже с позапрошлого зимнего сезона приятель Вырубова и русского химика Лугинина — уже очень известный тогда в парижских интеллигентных сферах профессор Медицинской школы
по кафедре химии Альфред Наке. О нем я и раньше знал, как об авторе прекрасного
учебника, который очень ценился и у нас. Вырубов быт уже с ним давно в приятельских отношениях, когда я познакомился с Наке.
Неточные совпадения
Сказать ли всю истину:
по секрету, он даже заготовил на имя известного нашего географа, К. И. Арсеньева, довольно странную резолюцию:"Предоставляется вашему благородию, — писал он, — на будущее время известную вам Византию во всех
учебниках географии числить тако:
Он поехал
по Саймскому каналу, побывал в Котке, Гельсингфорсе, Або и почти месяц приятно плутал «туда-сюда»
по удивительной стране, до этого знакомой ему лишь из гимназического
учебника географии да
по какой-то книжке, из которой в памяти уцелела фраза:
Кроме урочных занятий, которые мне почти никаких усилий не стоили, я,
по собственному почину, перечитывал оставшиеся после старших детей
учебники и скоро почти знал наизусть «Краткую всеобщую историю» Кайданова, «Краткую географию» Иванского и проч.
По части русского языка у нас были только
учебники, то есть грамматика, синтаксис и риторика.
Но когда добрая женщина, желая сразу убить двух зайцев, заставила меня изучать географию
по французскому
учебнику, то мой детский мозг решительно запротестовал.