Неточные совпадения
Пушкин,
отправляясь в Болдино (в моем, Лукояновском уезде), живал в Нижнем, но это было еще до моего рождения.
Дядя П.П.Григорьев любил передавать мне разговор Пушкина с тогдашней губернаторшей, Бутурлиной, мужем которой, Михаилом Петровичем, меня всегда дразнили и пугали, когда он приезжал
к нам с визитом. А дразнили тем, что я был ребенком такой же «курносый», как и он.
Неточные совпадения
Волков, распудренный, разодетый, в чулках и башмаках, перед самым балом заехал
к нам, чтобы вместе с моими
дядями отправиться к губернатору.
Около семи часов дом начинал вновь пробуждаться. Слышались приготовления
к предстоящему чаю, а наконец раздавался и голос Порфирия Владимирыча.
Дядя и племянница садились у чайного стола, разменивались замечаниями о проходящем дне, но так как содержание этого дня было скудное, то и разговор оказывался скудный же. Напившись чаю и выполнив обряд родственного целования на сон грядущий, Иудушка окончательно заползал в свою нору, а Аннинька
отправлялась в комнату
к Евпраксеюшке и играла с ней в мельники.
Отправился с визитом
к своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, — скромнейший человек и запивушка, которого
дядя мой, князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться золотому тельцу, — уже не живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало, приходил во флигель
к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на месте и бородой по самые глаза зарос — настоящий Атта Троль.
В это время барон ушел
к себе в кабинет, из которого вынес и передал мне рекомендательное письмо
к своему
дяде. Напившись чаю, мы раскланялись и, вернувшись в гостиницу, тотчас же ночью
отправились на почтовых в путь, ввиду конца февраля, изрывшего отмякшие дороги глубокими ухабами. В Киеве мы поместились в небольшой квартире Матвеевых, где отцу отведена была комната, предназначавшаяся для Васи.
Еще
отправляясь в Германию, я очень хорошо понимал, что ввиду отсрочки ехать
к дяде на Кавказ, где через полгода ожидал меня офицерский чин, дававший в то время еще потомственное дворянство, я приносил тяжелую жертву, заботясь о судьбе сестры; но я счел это своим долгом и дорого за него заплатил.