Неточные совпадения
Мировая
война неизбежно обращает сознание к
политике международной и вызывает исключительный интерес к роли России в мировой жизни.
Но мировая
война связана не только с обострением империалистической
политики великих держав, — она также очень остро ставит вопрос о судьбе всех национальностей, вплоть до самых малых.
Если мировая
война окончательно выведет Россию в мировую ширь, на путь осуществления ее мирового призвания, то прежде всего должна измениться
политика по отношению ко всем населяющим ее народностям.
Мировая
война — рок империалистической
политики.
Через ужас
войны и зло колониальной
политики, через борьбу рас и национальностей совершается объединение человечества и цивилизование всего земного шара.
Мещанская замкнутость размыкается в крови,
политикой на
войне.
Война научает конкретности в
политике, и она закаляет дух.
Неточные совпадения
— Несколько непонятна
политика нам, простецам. Как это:
война расходы усиливает, а — доход сократили? И вообще, знаете, без вина — не та работа! Бывало, чуть люди устанут, посулишь им ведерко, они снова оживут. Ведь — победим, все убытки взыщем. Только бы скорее! Ударить разок, другой, да и потребовать: возместите протори-убытки, а то — еще раз стукнем.
— Замечательная газета. Небывалая. Привлечем все светила науки, литературы, Леонида Андреева, объявим
войну реалистам «Знания», — к черту реализм! И —
политику вместе с ним. Сто лет политиканили — устали, надоело. Все хотят романтики, лирики, метафизики, углубления в недра тайн, в кишки дьявола. Властители умов — Достоевский, Андреев, Конан-Дойль.
— Где же идеал жизни, по-твоему? Что ж не обломовщина? — без увлечения, робко спросил он. — Разве не все добиваются того же, о чем я мечтаю? Помилуй! — прибавил он смелее. — Да цель всей вашей беготни, страстей,
войн, торговли и
политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая?
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная
война в Канзасе, предвестница нынешней великой
войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о
политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
Я мог говорить о
войне, о
политике, об обыденной жизни так, как будто бы я верил, подобно многим людям, в первичную, подлинную реальность всего этого.