Неточные совпадения
И тогда может наступить конец Европы не в том смысле, в
каком я писал
о нем в одной из статей этой книги, а в более страшном и исключительно отрицательном смысле слова.
В основе русской истории лежит знаменательная легенда
о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так
как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет».
Русский народ
как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот
о земном устройстве.
Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей легенде
о Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе,
какой никто еще в мире не решался утверждать.
Как понять эту загадочную противоречивость России, эту одинаковую верность взаимоисключающих
о ней тезисов?
И здесь,
как и везде, в вопросе
о свободе и рабстве души России,
о ее странничестве и ее неподвижности, мы сталкиваемся с тайной соотношения мужественного и женственного.
На Западе не может быть западничества, там невозможна эта мечта
о Западе,
как о каком-то высшем состоянии.
Мнение славянофилов
о безгосударственности русского народа требует больших корректоров, так
как оно слишком не согласуется с русской историей, с фактом создания великого русского государства.
О,
как невинно,
как неинтересно и незначительно отношение к христианству Чернышевского и Писарева, Бюхнера и Молешотта по сравнению с отрицанием Розанова.
Каждая строка Розанова свидетельствует
о том, что в нем не произошло никакого переворота, что он остался таким же язычником, беззащитным против смерти,
как и всегда был, столь же полярно противоположным всему Христову.
О смерти он раньше не удосуживался подумать, так
как исключительно был занят рождением и в нем искал спасение от всего.
Привычные категории мысли русской интеллигенции оказались совершенно непригодны для суждения
о таких грандиозных событиях,
как нынешняя мировая война.
А вот и обратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их сознание было детское, они относились к европейской культуре так,
как могли относиться только люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская культура есть мечта
о далеком, а не внутренняя их сущность.
О разложении европейской буржуазии в то время так же нелепо говорить,
как нелепо говорить
о разложении буржуазии в наше время в России, когда она еще в начале своего развития.
Если никогда нельзя было серьезно говорить
о материализме,
как направлении полуграмотном, то невозможно уже серьезно говорить и
о позитивизме, а скоро нельзя будет говорить
о критицизме кантовского типа.
Национализм может быть чистым западничеством, евреизацией России, явлением партикуляристическим по своему духу, не вмещающим никакой великой идеи
о России, неведующим России,
как некоего великого Востока.
Как бы мы ни мыслили
о человеке, мы поставлены перед тем, что человек и познает свет Истины, и ввергается во тьму ошибок и заблуждений.
Христос учил
о человеке,
как образе и подобии Божьем, и этим утверждалось достоинство человека,
как свободного духовного существа, человек не был рабом природной необходимости.
Не только сознание утонченно развитое, но и сознание более элементарное и мало развитое, должно быть обеспокоено таинственным учением
о Промысле, пониманием Бога,
как Господина и Управителя этого мира.
Эта основная истина
о свободе находила свое отражение в учении об естественном праве,
о правах человека, не зависящих от государства,
о свободе не только
как свободе в обществе, но и свободе от общества, безграничного в своих притязаниях.
Все эти мифы в сущности имели мистический характер, хотя бы это и не признавали открыто, и эти мифы означали
как правило не новопонимаемый миф
о суверенитете, а отрицание самой идеи суверенитета.
То же надо сказать об авторитарном режиме
О. Конта, который можно характеризовать,
как католичество без Бога.
Мы часто говорим
о коллективном сознании, национальном, церковном, классовом и пр.,
как будто коллективы могут иметь сознание.
Прежде всего постараемся остановиться на вопросе
о том, в
какой мере Маркс был материалистом.
Этим она оставалась на поверхности; говорилось
о том,
как развитие происходит.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).
О, тонкая штука! Эк куда метнул!
какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить
о деле. Ну что, друг,
как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И
как начал говорить
о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал,
как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
Городничий.
О, черт возьми! нужно еще повторять!
как будто оно там и без того не стоит.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.