Неточные совпадения
Все изменилось вокруг в
мире, и нужны уже новые реакции живого духа
на все совершающееся.
Темные разрушительные силы, убивающие нашу родину, все свои надежды основывают
на том, что во всем
мире произойдет страшный катаклизм и будут разрушены основы христианской культуры.
С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни
на какую страну
мира.
Национален в России именно ее сверхнационализм, ее свобода от национализма; в этом самобытна Россия и не похожа ни
на одну страну
мира.
Россия — самая националистическая страна в
мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное
на гибель.
Россия — самая не буржуазная страна в
мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских
на Западе.
Странник — свободен от «
мира», и вся тяжесть земли и земной жизни свелась для него к небольшой котомке
на плечах.
Ныне германизм открыто идет войной
на славянский
мир.
Война
мира славянского и
мира германского не есть только столкновение вооруженных сил
на полях битвы; она глубже, это — духовная война, борьба за господство разного духа в
мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского
мира.
Кто написал гениальную хулу
на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах
мира», кто почувствовал темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения, божественное язычество, утверждение жизни и бытия?
С точки зрения благополучия нынешнего поколения можно согласиться
на постыдный
мир, но это невозможно с точки зрения ценности национальности и ее исторической судьбы.
Вся духовная энергия русского человека была направлена
на единую мысль о спасении своей души, о спасении народа, о спасении
мира.
Но по природе своей национализм партикулярен, он всегда частный, сами его отрицания и истребления так же мало претендуют
на вселенскость, как биологическая борьба индивидуальностей в
мире животном.
Она определяется силой жертвенного духа народа, его исключительной вдохновленностью царством не от
мира сего, она не может притязать
на внешнюю власть над
миром и не может претендовать
на то, чтобы даровать народу земное блаженство.
Только маленькие народы и государства соглашаются
на чисто национальное существование, не претендуют быть
миром.
За пределами замкнутого
мира Европы была мировая ширь, уходящая далеко
на Восток.
Человек окончательно был водворен
на замкнутую социальную территорию,
на ней захотел он быть господином, забыл обо всем остальном
мире и об иных
мирах,
на которые не простирается его власть и господство.
Все социальные учения XIX века были лишены того сознания, что человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности
на поверхности земли, что он находится в общении с
миром глубины и с
миром высоты.
Это более глубокое и широкое мироощущение и сознание не допускает тех рационалистических иллюзий, для которых будущее
мира определяется лишь силами, лежащими
на самой поверхности ограниченного куска земли.
Самодовольная мещанская семья — замкнутая ячейка, в которой эгоизм личный помножается
на эгоизм семейный, процветает не у нас, русских, не у славян, а именно у парижан, которые почему-то известны
миру лишь со стороны своей развратной репутации.
На вершинах польской духовной жизни судьба польского народа переживается, как судьба агнца, приносимого в жертву за грехи
мира.
Но после совершенного им Tat’a, после акта его мысли и его воли, все меняется, впервые является настоящий
мир,
мир рациональный и упорядоченный, в котором все поставлено
на свое место, место, отведенное немецким духом.
И вот наступил момент, когда германский дух созрел и внутренне приготовился, когда германская мысль и воля должны направиться
на внешний
мир,
на его организацию и упорядочивание,
на весь
мир, который германцу представлялся беспорядочным и хаотическим.
Воля к власти над
миром родилась
на духовной почве, она явилась результатом немецкого восприятия
мира, как беспорядочного, а самого немца, как носителя порядка и организации.
И
на землю Христос принес не
мир, но меч.
В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать
на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть война, разделение
мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление
на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в
мире, за наш дух, а не
на почве того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
Оправдание России в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь в том, что внесет в
мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой
на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество
на более высокую ступень бытия.
Очень характерно, что Л. Толстой и тогда, когда писал «Войну и
мир», и тогда, когда писал свои нравственно-религиозные трактаты, был безнадежно замкнут в кругу частной точки зрения
на жизнь, не желающей знать ничего, кроме индивидуальной жизни, ее радостей и горестей, ее совершенств или несовершенств.
И еще мог бы сказать, что социал-демократы будут в чем-либо положительном участвовать, лишь когда наступит конец
мира и водворится Царство Божие, так как раньше трудно ждать абсолютной справедливости
на свете.
В сущности, это отказ от делания
на том основании, что
мир слишком плох для того, чтобы я участвовал в его делах.
Сектантская психология и в религиозной жизни есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а в жизни политической она не имеет никаких прав
на существование, так как всегда является сотворением себе кумира из относительных вещей
мира, подменой Абсолютного Бога относительным
миром.
Машина есть распятие плоти
мира, вознесение
на крест благоухающих цветов и поющих птиц.
Но совершенно
на другом конце, в точных науках о природном
мире, мы сейчас встречаемся с настоящей трагедией ученого.
При ложном делении
мира на две части, которое вызывает необыкновенную лживость, научные открытия и технические изобретения представляют страшную опасность все новых и новых войн.
Мир необходимости, отчуждения, абсурдности, конечности, вражды — есть
мир суженного сознания, выброшенного
на поверхность, для которого закрыта бесконечность.
Если вы
на мгновение представите себе самодостаточность
мира, например, самодостаточность движущейся материи, как первоосновы, то вы поражаетесь непонятностью, бессмысленностью, тьмой, нереализуемостью в мысли такого
мира.
Несомненный результат размышлений о Боге: о Боге нельзя мыслить рациональными понятиями, которые всегда взяты из этого
мира,
на Бога не похожего.
Христианство некогда совершило величайшую духовную революцию, оно духовно освободило человека от неограниченной власти общества и государства, которая в античном
мире распространялась и
на религиозную жизнь.
На Павловом христианстве утвердились два пути: или аскетический путь ухода из
мира, оправдывающий аскетически-метафизическое миросозерцание, или путь приспособления к силам, господствующим в
мире.
Но и социализм, в большинстве случаев основанный
на ложной метафизике, признает
мир объектов первичной реальностью,
мир же субъекта — вторичный.
Есть две основные точки зрения
на соотношения кесаря, власти, государства, царства этого
мира и духа, духовной жизни человека, царства Божьего.
Она дуалистична в делении
мира на две части, за социальную революцию и против нее, и монистична в утверждении своего нового царства.
Достоевский остро поставил вопрос о том, можно ли построить райский блаженный
мир на слезинке одного невинно замученного ребенка.
Гений выражает судьбу народа, а
на вершинах и судьбу человека и
мира.
Марксисты-коммунисты по-манихейски делят
мир на две части:
мир, который они хотят уничтожить, для них управляется злым богом и потому в отношении к нему все средства дозволены.
Можно установить следующие религиозные черты марксизма: строгая догматическая система, несмотря
на практическую гибкость, разделение
на ортодоксию и ересь, неизменяемость философии науки, священное писание Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, которое может быть истолковываемо, но не подвергнуто сомнению; разделение
мира на две части — верующих — верных и неверующих — неверных; иерархически организованная коммунистическая церковь с директивами сверху; перенесение совести
на высший орган коммунистической партии,
на собор; тоталитаризм, свойственный лишь религиям; фанатизм верующих; отлучение и расстрел еретиков; недопущение секуляризации внутри коллектива верующих; признание первородного греха (эксплуатации).
Самое различение буржуазии и пролетариата носит аксиологический характер, есть различение зла и добра, тьмы и света, почти манихейское деление
мира на две части,
на царство тьмы и царство света.
Но и старая вера в Промысл требует переоценок, она связывалась с оптимизмом и бестрагичным взглядом
на этот феноменальный
мир, подчиненный необходимым каузальным связям.
Мир разделяется не только
на национальности, но и
на более широкие образования —
мир латинский, англосаксонский, германский, славянский.