Неточные совпадения
Я
верю, что раньше или позже в
мире должен возникнуть «священный союз» всех творческих христианских сил, всех верных вечным святыням.
И я хочу
верить, что нынешняя мировая война выведет Россию из этого безвыходного круга, пробудит в ней мужественный дух, покажет
миру мужественный лик России, установит внутренне должное отношение европейского Востока и европейского Запада.
Мы должны заставить
поверить в нас, в силу нашей национальной воли, в чистоту нашего национального сознания, заставить увидеть нашу «идею», которую мы несем
миру, заставить забыть и простить исторические грехи нашей власти.
Марксизм
верил, что можно до конца рационализировать общественную жизнь и привести ее к внешнему совершенству, не считаясь ни с теми энергиями, которые есть в бесконечном
мире над человеком и вокруг него.
Германец, прежде всего,
верит в свою волю, в свою мысль, и им самим изнутри поставленный категорический императив, в свою организаторскую миссию в
мире, духовную и материальную.
И невозможно
верить в вечный рациональный
мир.
Нужно видеть абсурдность и бессмысленность
мира, в котором мы живем, и вместе с тем
верить в дух, с которым связана свобода, и в смысл, который победит бессмыслицу и преобразит
мир.
И, поняв таким образом эти столь простые, определенные, не подверженные никаким перетолкованиям заповеди Христа, я спросил себя: что бы было, если бы весь христианский
мир поверил в эти заповеди не в том смысле, что их нужно петь или читать для умилостивления бога, а что их нужно исполнять для счастия людей?
Неточные совпадения
Вронский защищал Михайлова, но в глубине души он
верил этому, потому что, по его понятию, человек другого, низшего
мира должен был завидовать.
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно
верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего в остроге; пророк пришел неизвестно откуда в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем
миром.
Он слушал Ленского с улыбкой. // Поэта пылкий разговор, // И ум, еще в сужденьях зыбкой, // И вечно вдохновенный взор, — // Онегину всё было ново; // Он охладительное слово // В устах старался удержать // И думал: глупо мне мешать // Его минутному блаженству; // И без меня пора придет, // Пускай покамест он живет // Да
верит мира совершенству; // Простим горячке юных лет // И юный жар и юный бред.
Он
верил, что душа родная // Соединиться с ним должна, // Что, безотрадно изнывая, // Его вседневно ждет она; // Он
верил, что друзья готовы // За честь его приять оковы // И что не дрогнет их рука // Разбить сосуд клеветника; // Что есть избранные судьбами, // Людей священные друзья; // Что их бессмертная семья // Неотразимыми лучами // Когда-нибудь нас озарит // И
мир блаженством одарит.
Никому в
мире я не решился бы
поверить этого чувства, так много я дорожил им.