Неточные совпадения
Но в более глубоком смысле вся
новая история с ее рационализмом, позитивизмом, научностью
была ночной, а
не дневной эпохой — в ней померкло солнце мира, погас высший свет, все освещение
было искусственным и посредственным.
Фома Аквинский
не знал критических сомнений
новой философии, его наука
была догматическая.
Великий мистик православного Востока св. Симеон
Новый Богослов красиво говорит: «Все твари, когда увидели, что Адам изгнан из рая,
не хотели более повиноваться ему, ни луна, ни прочие звезды
не хотели показываться ему; источники
не хотели источать воду, и реки продолжать течение свое; воздух думал
не дуть более, чтобы
не давать дышать Адаму, согрешившему; звери и все животные земные, когда увидели, что он обнажился от первой славы, стали презирать его, и все тотчас готовы
были напасть на него; небо устремлялось
было пасть на него, и земля
не хотела носить его более.
В нем
было подлинно пророческое,
не в библейском, а в
новом смысле слова.
Для религиозного сознания человека
новой мировой эпохи
есть один только выход: религиозное осознание той истины, что новозаветное христианство
не есть полная и завершенная религиозная истина.
Так
новый мир идет к творчеству, но творчества в нем
не было еще и
не могло
быть до космически-антропологического поворота, до великой религиозной революции в человеческом самосознании.
И
новым лишь падением человека
было бы ожидание и требование, чтобы сам Бог за него совершил этот переход, чтобы творческое откровение совершалось
не по внутренней свободе человека, а по одной внешней помощи Божьей.
Творческий акт
будет созидать
новое бытие, а
не ценности дифференцированной культуры, в творческом акте
не будет умирать жизнь.
Творчество
не есть переход мощи творящего в иное состояние и тем ослабление прежнего состояния — творчество
есть создание
новой мощи из небывшей, до того
не сущей.
И всякий творческий акт по существу своему
есть творчество из ничего, т. е. создание
новой силы, а
не изменение и перераспределение старой.
[ «Всякий человеческий труд, заключающий какую-либо долю изобретательности, всякий произвольный акт, заключающий долю свободы, всякое движение организма, проявляющее его самопроизвольность, — вносит в мир нечто
новое» (фр.).] Ho Бергсон подчеркивает, что творческое развитие
не есть создание
новых вещей, а лишь нарастание действия (с.
Свобода
нового Адама, соединяющегося с Абсолютным Человеком,
есть свобода творческая, свобода, продолжающая дело Божьего творения, а
не бунтующая против Бога в отрицательном произволе.
Путь аскетики сам по себе
не есть путь творческий, и аскетические экстазы святых и мистиков — экстазы возврата к Богу, видения божественного света, а
не творчества
нового мира, невиданной жизни.
В темных недрах жизни навеки остается бунтующая и богоборствующая кровь и бьет свободный творческий источник [
Не только в старом православном сознании, но и в
новом теософическом сознании
есть слишком большая утишенность, усмиренность творческих порывов.
В христианстве
не было еще положительного откровения
нового пола, преображенного пола, откровения жизни пола вне родовой стихии и природной необходимости.
Не могло
быть в дотворческую мировую эпоху сознано, что сама оргийность пола должна
быть преображена, выведена из родового круговорота природы и направлена на творчество
новой жизни,
нового мира, а
не истреблена.
В Абсолютном Человеке, в
новом Адаме
не может
быть дифференцированной, падшей жизни пола.
Подзаконная семья
не есть творчество
новых отношений людей,
новой жизни, она
есть послушание «миру», его бремени.
Символизм
есть путь, а
не последняя цель, символизм — мост к творчеству
нового бытия, а
не само
новое бытие.
Души эти стоят на грани двух миров, в них неосознанно трепещет грядущее, в которое они
не верят, но путь их
есть жертвенное заклание и они бессильны творить
новую жизнь.
Новый эстетизм
не был академическим, классическим искусством для искусства.
В моральном сознании
нового человечества
есть творческие ценности, которые
не были раскрыты в христианской морали.
Новая творческая эпоха
будет сверхморальной, как и сверхкультурной, а
не доморальной и
не докультурной.
Творчество никогда
не есть бунт ветхого хаоса, творчество всегда
есть образование
нового космоса.
«Политика» входит в общую культуру, но она
не есть путь к
новому миру, к
новой жизни.
Творчество
нового Града
не может
быть построено на ветхих элементах общественности, на государстве, праве, хозяйстве, элементах, пребывающих в дотворческой мировой эпохе.
Чтобы бороться воинственно со злом и неправдой, чтобы революционизировать жизнь, создавать жизнь
новую, для этого нужно признать самостоятельный источник зла и порабощения в мире [В христианстве
было разработано учение о грехе, его последствиях и избавлении от него, но совсем
не было раскрыто учение о зле как начале самобытном.
Революция
есть реакция против старого, а
не творчество
нового.
До конечной победы над злом, до преображения этого мира в
новую землю и
новое небо дух воинственный
не может и
не должен
быть истреблен в сердце человеческом.
Новая общественность
есть движение
не по плоскости, а по вертикали.
Но
Новый Иерусалим
будет на земле и явлен
будет во плоти,
не физической, а преображенной плоти.
В мире
не может
быть нового откровения,
не может
быть эпохи, превышающей все достижения древней мудрости и древних мудрецов.
В церкви исторической, соответствующей первым, младенческим стадиям развития
нового человека,
не было еще подлинного откровения о человеке.
Апокалиптическое самочувствие тогда лишь приведет к
новой религиозной жизни, когда оно станет активно-творческим,
не будет пассивным выжиданием.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что
есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что
не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба
нового //
Не будет на Руси!
Хозяйка
не ответила. // Крестьяне, ради случаю, // По
новой чарке
выпили // И хором песню грянули // Про шелковую плеточку. // Про мужнину родню.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый
новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти
не избыть!
— По времени Шалашников // Удумал штуку
новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!»
Не явились мы, // Притихли,
не шелохнемся // В болотине своей. //
Была засу́ха сильная, // Наехала полиция,