Неточные совпадения
Истина о
человеке не была полностью раскрыта в христианской церкви, которая для целей
искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию.
В святоотеческом христианстве был монофизитский уклон, робость в раскрытии человеческой природы Христа, а потому и божественной природы
человека, подавленность грехом и жаждой
искупления греха.
В сознании святоотеческом абсолютной и головокружительной христологической истине об
искуплении не соответствует абсолютная и головокружительная истина о
человеке.
Тайна
искупления как бы прикрыла творческую тайну о
человеке.
Сознание бессилия и беспомощности
человека необходимо для сознания истины
искупления.
Святоотеческое сознание, исключительно заполненное тайной
искупления, в периоде негероическом сказалось принижением
человека и подавлением его творческой мощи.
Человек антихристова духа отобщается от тайны
искупления, которая восстанавливает и подымает падшую человеческую природу.
Второй евангельский завет Бога и
человека имеет прямое отношение лишь к
искуплению греха через божественную любовь и благодать.
Абсолютная христологическая истина одной своей стороной обращена к
искуплению греха и спасению от зла, другой же своей стороной обращена к положительному, творческому призванию
человека, открывает христологию
человека.
Новозаветная, евангельская истина есть лишь часть христологической истины, обращенная к
искуплению и спасению, — в ней нельзя искать прямого оправдания творческих целей
человека.
Лишь не достигший высшего самосознания
человек ищет оправданий творчества в Священном Писании и священных указаний о путях творчества, т. е. хочет подчинить творчество закону и
искуплению.
Человек, целиком еще пребывающий в религиозных эпохах закона и
искупления, не сознает свободы своей творческой природы, он хочет творить по закону и для
искупления, ищет творчества как послушания.
Бог открыл грешному
человеку свою волю в законе и дал
человеку благодать
искупления, послав в мир Сына своего Единородного.
От Христа идущая сила
искупления переходит внутрь
человека.
Человек перерождается в новую тварь через космическую мистерию
искупления.
Творчество не раскрывается еще ни в законе, ни в
искуплении, ни в Ветхом, ни в Новом Завете Бога с
человеком.
Само
искупление было внутренним ростом
человека.
Закон начинает борьбу со злом и грехом,
искупление завершает эту борьбу, в творчестве же свободном и дерзновенном призван
человек творить мир новый и небывалый, продолжать творенье Божье.
Как существо падшее, порабощенное последствиям греха и попавшее во власть необходимости,
человек должен пройти через тайну
искупления, должен в мистерии
искупления восстановить свою богоподобную природу, вернуть себе утерянную свободу.
В этом другая сторона двойственной природы
человека, обращенная не к
искуплению, а к творчеству.
Подобно тому как языческие кровавые жертвоприношения лишь предваряли подлинное мировое
искупление через Голгофскую жертву Христа, но самого
искупления не достигали, так и творческие усилия
человека, создавшего ценности культуры, до сих пор лишь предваряли подлинную религиозную эпоху творчества, которое осуществит иное бытие.
И видно будет, что творчество «культуры» было подменой творчества «бытия» в эпоху закона и
искупления, когда творческие силы
человека были еще подавлены.
Религиозно-нравственным совершенством искупает
человек грех, приобщается к
искуплению, стяжает жизнь вечную.
Та высшая, творческая полнота бытия, плерома, которая по видимости недостижима в моменте зачинающегося
искупления, когда Бог все еще трансцендентен
человеку, достижима в другом моменте религиозной жизни, по ту сторону
искупления, когда Бог уже имманентен
человеку.
Религиозно ведомы ему были лишь закон и
искупление, в которых нет творческого откровения
человека.
Ницше стоит на мировом перевале к религиозной эпохе творчества, но не в силах осознать неразрывной связи религии творчества с религией
искупления и религией закона, не знает он, что религия едина и что в творчестве
человека раскрывается тот же Бог, Единый и Троичный, что и в законе и в
искуплении.
В евангельском образе Христа эта творческая тайна не могла быть раскрыта, ибо
человек должен был пройти вместе с Христом через тайну
искупления, через Голгофскую жертву.
Но в силах ли
человек, обращенный целиком лишь к
искуплению и видящий Абсолютного
Человека лишь в образе жертвенного Искупителя, увидеть Абсолютного
Человека в творческом образе Царя, сильного и прославленного?
Богом дана была
человеку благодатная помощь Христова
искупления, восстанавливающего падшую природу
человека.
Через
искупление возвращается
человеку его творческая свобода.
Ложно и безбожно то ветхое сознание, по которому
человек не смеет дерзать творить до мирового окончания
искупления, до конца этого мира.
По этому ветхому сознанию в здешнем мире удел
человека лишь
искупление греха, изживание греха, творчество же будет возможно лишь на том свете, да и то еще неизвестно, так как «тот свет» представляется статически, а не динамически.
Человек оправдывает себя перед Творцом не только
искуплением, но и творчеством.
В тайне
искупления открывается бесконечная любовь Творца к
человеку и изливается бесконечная благость Его.
Сам Бог, отдавший на растерзание своего единородного Сына, искупает грех
человека, и ждет Он, что
человек, приобщенный к мистерии
искупления, совершит свободный подвиг творчества, осуществит свое положительное назначение.
Христианская мистерия
искупления на известной ступени развития человечества объективируется, представляется внеположной, трансцендентной
человеку и его внутреннему духовному пути [Всем сердцем, всею мыслью, всеми действиями, т. е. всеми силами и способностями всех сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа — Сына Божия и вместе Сына Человеческого» (с. 32).
Федоров жаждет активного творчества
человека в деле воскрешения умерших, в победе над смертью, т. е. в деле
искупления.
Человек творческой мировой эпохи,
человек, сознавший себя творцом, всегда революционен по отношению к творчеству подзаконному, нормативному, культурно-дифференцированному, ибо творчество не может быть ни послушанием закону, ни послушанием
искуплению.
Критическая гносеология лишь отражала творческое бессилие
человека в религиозные эпохи закона и
искупления.
В эротике есть
искупление полового греха
человека,
искупление осуществленное и переходящее в творчество.
Реставраторы язычества должны признать, что кровь
людей эпохи Возрождения была отравлена христианским сознанием греховности этого мира и христианской жаждой
искупления.
Всякий
человек должен пройти через
искупление и приобщиться к его тайне.
Момент
искупления греха в жизни
человека неизбежно связан с послушанием и смирением, с отречением от самоутверждения, с жертвой духовной гордыней.
Но в мировую эпоху
искупления Абсолютный
Человек раскрывается в аспекте жертвенном, и мораль христианская — жертвенная мораль.
В механическом бунте против царства закона и царства
искупления нет творческого духа, он обессиливает
человека, направляя в ложную сторону его энергию.
Превращение Голгофской правды
искупления в силу враждебную творческому откровению о
человеке есть грех и падение человеческое, рождающее мировую религиозную реакцию, задержку всеразрешающего конца мира, создания нового неба и новой земли.
Неточные совпадения
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования
людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в Бога, в творение, в падение, в
искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога, творения и т. д.
Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на
искупление всех злодейств
людей, всей пролитой ими их крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с
людьми, — пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю и не хочу принять!
Но были минуты, когда я отвергал Бога, были мучительные минуты, когда мне приходило в голову, что, может быть, Бог зол, а не добр, злее меня, грешного
человека, и эти тяжелые мысли питались ортодоксальными богословскими доктринами, судебным учением об
искуплении, учением об аде и многим другим.
Понимание христианства как религии Богочеловечества радикально противоположно судебному пониманию отношений между Богом и
человеком и судебной теории
искупления, распространенной в богословии католическом и протестантском.
Человек должен стать внутренне свободным, достойным свободы и вечной жизни, действительно перестать быть рабом, а не надевать костюм свободного, не казаться могущественным: он должен сознать свой грех, в котором участвовал, и религиозную связь свою с
искуплением.