Неточные совпадения
У отца моего происходил перелом миросозерцания, он все более проникался либеральными взглядами, порывал с традициями и часто вступал в
конфликт с окружающим обществом.
Но я совсем не принадлежу к типу людей, находящихся в постоянном
конфликте с собой и рефлектирующих.
Лучше всего я себя чувствовал при
конфликте, тогда мысль моя достигала наибольшей остроты.
Я постоянно был в оппозиции и
конфликте.
Это есть до последней остроты доведенный
конфликт между моей жизнью в этом мире и трансцендентным.
В случае
конфликта, о котором Хомяков мало думал, решает свободная совесть.
Но размышляя о своей борьбе за свободу, я должен признать, что эта борьба часто увеличивала мое одиночество и мой
конфликт с окружающим миром.
Пафос свободы создал во мне и внутренний
конфликт, прежде всего
конфликт свободы и жалости, который я считаю основным.
Я очень пережил в своей жизни
конфликт свободы и жалости.
Это
конфликт, который я переживал всю жизнь,
конфликт между жалостью и свободой, между состраданием и принятием страдания, которое вызывается утверждением высших ценностей, между нисхождением и восхождением.
Конфликт жалости и свободы.
Это есть
конфликт нисхождения и восхождения.
В другом месте я буду еще говорить о
конфликте жалости и творчества.
В себе самом я чувствовал
конфликт элементов, родственных Л. Толстому, с элементами, родственными Ницше.
Природа любви-эроса очень сложная и противоречивая и создает неисчислимые
конфликты в человеческой жизни, порождает человеческие драмы.
Я остро чувствую
конфликт любви-эроса с любовью-жалостью, так же как
конфликт любви со свободой.
Существует трагический
конфликт любви и творчества.
Страдание, радость, трагический
конфликт — источник познания.
С ней, как расскажу потом, связан и мой отход от марксизма и многочисленные
конфликты моей жизни.
Моя философия всегда была философией
конфликта.
Проблема
конфликта личности и общества мне представлялась основной.
Идейный
конфликт у меня начался довольно рано.
Это было также острое переживание
конфликта между личностью и обществом, которое мне было, может быть, более свойственно, чем другим представителям идеалистического движения.
И дары эти усиливаются в
конфликте и в одиночестве.
Много сил я потратил на
конфликт с окружающей социальной средой.
Поколение после революции 1905 года уже не знало такого рода
конфликтов, многое уже было завоевано для духовной культуры.
Причина отчасти тут лежала в моем
конфликте с марксистами, которые очень враждебно относились к моим духовным исканиям.
Меня это всегда отталкивало и привело к
конфликту с В. Ивановым.
Слишком сильно у меня было чувство зла и падшести мира, слишком остро было чувство
конфликта личности и мира, космического целого.
Я много писал о событиях времени, постоянно производил оценку происходящего, но все это, употребляя выражение Ницше, было «несвоевременными размышлениями», они были в глубоком
конфликте со временем и были обращены к далекому будущему.
Я находился с ними в постоянном
конфликте.
Нельзя написать драмы, романа, лирического стихотворения, если нет
конфликта, столкновения с нормой и законом, нет «незаконной» любви, внутренних сомнений и противоречий, нет всего того, что представляется недопустимым с точки зрения «закона» установившегося ортодоксального мнения.
Но самые моменты созерцания не знают борьбы,
конфликта, мучительного противления и затруднения, эти состояния преодолеваются.
Принес сознание
конфликта личности и мировой гармонии, индивидуального и общего, неразрешимого в пределах истории.
Во мне есть та взволнованность души, та проблематичность ума, те
конфликты и антиномии, которые обнаружились во вторую половину XIX века и в начале XX.
Мои мысли о несотворенной свободе, о Божьей нужде в человеческом творчестве, об объективации, о верховенстве личности и ее трагическом
конфликте с миропорядком и обществом отпугивали и плохо понимались.
Дружеским отношениям мешала еще моя склонность к идейным
конфликтам и разрывам.
Когда произошел
конфликт между Московской Патриаршей церковью и зарубежной церковью, возглавленной митрополитом Евлогием, я решительно присоединился к Московской Патриаршей церкви и написал свирепую статью «Вопль русской церкви».
Это создало для меня целый ряд
конфликтов.
Я был в непрерывном мучительном
конфликте.
Этот
конфликт достиг для меня особенной остроты в истории с Г. П. Федотовым, которого хотели удалить из Богословского института за статьи в «Новой России», в которых видели «левый» уклон.
В
конфликте личности со всем безличным или притязающим быть сверхличным, в
конфликте с «миром» и с обществом я решительно стал на сторону личности.
Я могу сказать, что у меня был опыт изначальной свободы, и, в связи с ней, и творческой новизны, и зла, был острый опыт о личности и ее
конфликте с миром общего, миром объективации, опыт выхода из власти общего, был опыт человечности и сострадания, был опыт о человеке, который есть единственный предмет философии.
Существует трагический
конфликт истории, исторического процесса, и личности, личной судьбы.
Чувство этого
конфликта — основное мое чувство.
Я переживаю не только трагический
конфликт личности и истории, я переживаю также историю, как мою личную судьбу, я беру внутрь себя весь мир, все человечество, всю культуру.
Мне иногда думается, что эту книгу я мог бы назвать «Мечта и действительность», потому что этим определяется что-то основное для меня и для моей жизни, основной ее
конфликт,
конфликт с миром, связанный с большой силой воображения, вызыванием образа мира иного.
Я принадлежу к тому типу людей и к той небольшой части поколения конца XIX и начала XX века, в которой достиг необычайной остроты и напряженности
конфликт личности, неповторимой индивидуальности, с общим и родовым.
Было что-то личное мое в том, как я переживал этот
конфликт.
И это потому, что видел
конфликт между потоком жизни и моим творчеством.