Социализм же заключает в себе элемент пессимистический, социализм не хочет возлагаться на свободную
игру сил в социально-экономической жизни, он пессимистически оценивает последствия свободы в хозяйственной жизни.
Неточные совпадения
Социальный иерархизм представлялся организмом лишь в
силу игры в аналогию, в действительности он организовывался так же, как и общество, которое считается механическим.
В этом строе, который фактически был строем капиталистическим, индивидуум был раздавлен
игрой экономических
сил и интересов, он раздавлен сам и раздавливал других.
Возьми самое вялое создание, студень какую-нибудь, вон купчиху из слободы, вон самого благонамеренного и приличного чиновника, председателя, — кого хочешь: все непременно чувствовали, кто раз, кто больше — смотря по темпераменту, кто тонко, кто грубо, животно — смотря по воспитанию, но все испытали раздражение страсти в жизни, судорогу, ее муки и боли, это самозабвение, эту другую жизнь среди жизни, эту хмельную
игру сил… это блаженство!..
Есть отрадные мгновения — утром, например когда, вставши рано, отворишь окно и впустишь прохладу в комнату; но ненадолго оживит она: едва сдунет только дремоту, возбудит в организме
игру сил и расположит к деятельности, как вслед за ней из того же окна дохнет на вас теплый пар раскаленной атмосферы.
Избыток «чего-то». Пресловутый Дионисовский «оргийный избыток» сил. Он чужд широко и свободно живущему существу, но типичен для существа искалеченного, — там, где сдавлена вольная
игра сил. Эти силы бушуют в Анне, рвутся из тесноты, и уже чувствуется в них зловещее напряжение, грозящее гибелью и носителю этих сил, и всему, что с ними соприкоснется.
Неточные совпадения
Вронский любил его и зa его необычайную физическую
силу, которую он большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за большую нравственную
силу, которую он выказывал в отношениях к начальникам и товарищам, вызывая к себе страх и уважение, и в
игре, которую он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Володя заметно важничал: должно быть, он гордился тем, что приехал на охотничьей лошади, и притворялся, что очень устал. Может быть, и то, что у него уже было слишком много здравого смысла и слишком мало
силы воображения, чтобы вполне наслаждаться
игрою в Робинзона.
Игра эта состояла в представлении сцен из «Robinson Suisse», [«Швейцарского Робинзона» (фр.).] которого мы читали незадолго пред этим.
— Это было не в бреду, это было наяву! — вскричал он, напрягая все
силы своего рассудка проникнуть в
игру Порфирия. — Наяву, наяву! Слышите ли?
Это было гораздо более похоже на
игру, чем на работу, и, хотя в пыльном воздухе, как бы состязаясь
силою, хлестали волны разнообразнейших звуков, бодрое пение грузчиков, вторгаясь в хаотический шум, вносило в него свой, задорный ритм.
«Сектантство —
игра на час. Патриотизм? Купеческий. Может быть — тоже
игра. Пособничество Кутузову… Это — всего труднее объяснить. Департамент… Все возможно. Какие идеи ограничили бы ее? Неглупа, начитанна. Авантюристка. Верует только в
силу денег, все же остальное — для критики, для отрицания…»