Неточные совпадения
Неодухотворенная, неосмысленная и непросветленная любовь родителей к детям, даже любовь к друзьям, к близким может нести с собой разрушение
личности и жизни, может сеять семя
смерти.
И если они и трактуют о проблеме бессмертия, то без углубления проблемы самой
смерти и преимущественно в связи с нравственной ответственностью человека, с наградами и наказаниями и в лучшем случае с потребностью завершения бесконечных стремлений человеческой
личности.
Но победа рождения над
смертью не хочет знать
личности, ее судьбы и ее упований, она знает лишь жизнь рода.
Идеализм, как он выразился в германской метафизике, не знает
личности, признает ее лишь функцией мирового духа и идеи и потому совсем не восприимчив в трагедии
смерти.
Трагедию
смерти можно сознать лишь при остром сознании
личности.
Трагедия
смерти ощутима лишь потому, что
личность переживается как бессмертная и вечная.
Непереносима
смерть целостной
личности, в которой дано единство всех человеческих сил и возможностей.
Неверность же идеалистического учения о бессмертии в том, что это духовное, идеальное, ценностное начало не образует
личности на вечность, не преображает всех сил человека для вечности, а отделяется от человека, отвлекается в идеальное небо, образует безличный и бесчеловечный дух и предает человека, человеческую
личность тлению и
смерти.
Глубока и трагична
смерть лишь для
личности и с точки зрения
личности.
В этом случае
смерть замечается в своем трагизме и
личность сознает себя, но она не имеет духовных сил бороться со
смертью и победить ее.
Розановская победа над
смертью через рождение возможна лишь при нечувствительности к человеческой
личности и ее вечной судьбе.
Но трагическая проблема
смерти есть проблема
личности, а не рода, и она переживается со всей остротой, когда
личность переживает себя и сознает себя подлинным бытием и носителем жизни.
Нечувствительность к
смерти, забвение о
смерти, свойственные этике XIX и XX веков, означают нечувствительность к
личности и ее вечной судьбе.
Нельзя пассивно, в тоске, ужасе и страхе ждать наступления конца и
смерти человеческой
личности и мира.
Но все это факты уже конченные; мы видим здесь уже совершившуюся
смерть личности и можем только догадываться о той агонии, через которую перешла молодая душа, прежде чем упала в это положение.
Неточные совпадения
— Вот, я даже записала два, три его парадокса, например: «Торжество социальной справедливости будет началом духовной
смерти людей». Как тебе нравится? Или: «Начало и конец жизни — в
личности, а так как
личность неповторима, история — не повторяется». Тебе скучно? — вдруг спросила она.
«Свободная»
личность у него часовой и работник без выслуги, она несет службу и должна стоять на карауле до смены
смертью, она должна морить в себе все лично-страстное, все внешнее долгу, потому что она — не она, ее смысл, ее сущность вне ее, она — орган справедливости, она предназначена, как дева Мария, носить в мучениях идею и водворить ее на свет для спасения государства.
— Говорите о финансах, но не говорите о нравственности, я могу принять это за
личность, я вам уже сказал это в комитете. Если же вы будете продолжать, я… я не вызову вас на дуэль (Тьер улыбнулся). Нет, мне мало вашей
смерти, этим ничего не докажешь. Я предложу вам другой бой. Здесь, с этой трибуны, я расскажу всю мою жизнь, факт за фактом, каждый может мне напомнить, если я что-нибудь забуду или пропущу. И потом пусть расскажет свою жизнь мой противник!
Я живу в нем, я живу
смертью, минувшим, — так иноки, постригаясь, теряли свою
личность и жили созерцанием былого, исповедью совершившегося, молитвой об усопших, об их светлом воскресении.
Мы знаем, как природа распоряжается с
личностями: после, прежде, без жертв, на грудах трупов — ей все равно, она продолжает свое или так продолжает, что попало — десятки тысяч лет наносит какой-нибудь коралловый риф, всякую весну покидая
смерти забежавшие ряды. Полипы умирают, не подозревая, что они служили прогрессу рифа.