Когда на западе угасли отблески вечерней зари и ночная тьма окутала землю, удэхейцы камланили. Они притушили огонь. Один из них накрыл себе голову полотенцем и, держа в руках древесные стружки, произносил заклинания, а другой взял листочек табаку, несколько спичек, кусочек сахару и сухарь и все побросал
в море, Это было жертвоприношение.
Сумерки быстро спускались на землю.
В море творилось что-то невероятное. Нельзя было рассмотреть, где кончается вода и где начинается небо. Надвигающаяся ночь, темное небо, сыпавшее дождем с изморозью, туман — все это смешалось в общем хаосе. Страшные волны вздымались и спереди и сзади. Они налетали неожиданно и так же неожиданно исчезали, на месте их появлялась глубокая впадина, и тогда казалось, будто лодка катится в пропасть.
Неточные совпадения
После полудня погода испортилась. Небо стало быстро заволакиваться тучами, солнечный свет сделался рассеянным, тени на земле исчезли, и все живое попряталось и притаилось. Где-то на юго-востоке росла буря. Предвестники ее неслышными, зловещими волнами спускались на землю, обволакивая отдаленные горы, деревья
в лесу и утесы на берегу
моря.
В виде темной скатерти они неподвижно повисли над
морем; на запад,
в глубь материка, серо-свинцовое небо простиралось насколько хватал глаз.
Но вот кустарники стали редеть;
в лицо повеяло сыростью и запахом
моря.
Они ни за что не хотели дальше итти берегом
моря и предпочитали вновь карабкаться
в горы.
С закатом солнца ветер засвежел, небо покрылось тучами, и
море еще более взволновалось. Сквозь мрак виднелись белые гребни волн, слабо фосфоресцирующие. Они с оглушительным грохотом бросались на берег. Всю ночь металось
море, всю ночь гремела прибрежная галька и
в рокоте этом слышалось что-то неумолимое, вечное.
Часов
в девять вечера с
моря надвинулся туман настолько густой, что на нем, как на экране, отражались тени людей, которые то вытягивались кверху, то припадали к земле. Стало холодно и сыро. Я велел подбросить дров
в огонь и взялся за дневники, а казаки принялись устраиваться на ночь.
В одном месте как-то странно вывалился целый пласт и образовалась длинная галлерея, замкнутая с трех сторон и открытая со стороны
моря. И все эти карнизы, все трещины, все углубления были заняты бесчисленным множеством птиц разной величины и разной окраски.
Мы плыли вдоль берега
моря в таком от него расстоянии, чтобы одним взором можно было охватить всю толщу обнажений сверху донизу.
Как только внутренности были извлечены наружу, орочи отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом, что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его
в воде. Ничего особенного. Как и всякое парное мясо, она была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу
моря.
Выйдя на намывную полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было
море, окрашенное
в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались на фоне зари, затканной
в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть
в своем мозгу на всю жизнь.
Еще
в Императорской Гавани старик ороч И. М. Бизанка говорил мне, что около мыса Сюркум надо быть весьма осторожным и для плавания нужно выбирать тихую погоду. Такой же наказ дважды давали старики селения Дата сопровождавшим меня туземцам. Поэтому, дойдя до бухты Аука, я предоставил орочам Копинке и Намуке самим ориентироваться и выбрать время для дальнейшего плавания на лодках. Они все время поглядывали на
море, смотрели на небо и по движению облаков старались угадать погоду.
Такая тишь смущала орочей. Им она казалась предательской; даже
в то время, когда коварное
море ласкает, надо каждую минуту ждать удара. Достаточно малейшего изменения
в атмосфере, чтобы привести его
в яростное состояние.
Я посмотрел
в указанном направлении и увидел сзади, там, где небо соприкасалось с
морем, темную полоску, протянувшуюся по всему горизонту. Эта темная полоска предвещала ветер. Полагая, что это будет небольшой местный ветерок, Намука подал знак плыть дальше.
В самой середине нашего укрытия из воды сантиметров на двадцать поднимался большой плоский камень площадью
в восемь квадратных метров. Поверхность его была покрыта бурыми водорослями и раковинами.
В другое время я сделал бы вывод не
в пользу нашего убежища, но теперь мы все были рады, что нашли тот «угол», о котором мечтали
в открытом
море и который, как нам казалось, мог защитить нас.
Когда вода из лодки была выкачана, мы перебрали все наше имущество и вновь уложили его получше, прикрыв сверху брезентом и обвязав покрепче веревками. Затем мы закусили немного, оделись потеплее, сели на свои места
в лодку и стали ждать, когда ветер стихнет и
море немного успокоится.
Сами мы как-нибудь спасемся, выберемся на дейк, спасем даже имущество, но лодка должна неминуемо погибнуть и тогда нам остается один только путь
морем в качестве купающихся пловцов.
Невероятный прилив энергии вселился
в людей. Лодка опять всплыла на поверхность
моря.
Многие орочи решили как-нибудь пробиться до весны около
моря, рассчитывая на случайный улов мелкой рыбешки
в полосе мелководья.
И когда турки, обрадовавшись, что достали себе такого слугу, стали пировать и, позабыв закон свой, все перепились, он принес все шестьдесят четыре ключа и роздал невольникам, чтобы отмыкали себя, бросали бы цепи и кандалы
в море, а брали бы наместо того сабли да рубили турков.
Неточные совпадения
Постоем совсем
заморил, хоть
в петлю полезай.
Аммирал-вдовец по
морям ходил, // По
морям ходил, корабли водил, // Под Ачаковом бился с туркою, // Наносил ему поражение, // И дала ему государыня // Восемь тысяч душ
в награждение.
Какою рыбой сглонуты // Ключи те заповедные, //
В каких
морях та рыбина // Гуляет — Бог забыл!..»
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии Черного
моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен
в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие
в том состоит, что византийские деньги
в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Едва увидел он массу воды, как
в голове его уже утвердилась мысль, что у него будет свое собственное
море.