Неточные совпадения
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно
несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу
от 45° широты и поныне осталась такой же лесной пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Мне не только не приходилось их подбадривать, а, наоборот, приходилось останавливать из опасения, что они надорвут свое здоровье. Несмотря на лишения, эти скромные труженики терпеливо
несли тяготы походной жизни, и я ни разу не слышал
от них ни единой жалобы. Многие из них погибли в войну 1914–1917 годов, с остальными же я и по сие время нахожусь в переписке.
В походе надо сообразоваться не столько с силами людей, сколько с силами вьючных животных. И в самом деле, они
несут большие тяжести, поэтому при всякой более или менее продолжительной остановке надо облегчить их спины
от груза.
По пути около устьев рек Мацангоу [Ма-чан-гоу — долина с пастбищами для лошадей.], Сыфангоу [Сы-фан-гоу — четырехугольная долина.] и Гадала виднелись пустые удэгейские летники. В некоторых местах рыба еще не была убрана. Для укарауливания ее
от ворон туземцы оставили собак. Последние
несли сторожевую службу очень исправно. Каждый раз, как только показывались пернатые воровки, они бросались на них с лаем и отгоняли прочь.
Странное дело, чем ближе мы подходили к Уссури, тем самочувствие становилось хуже. Котомки наши были почти пустые, но
нести их было тяжелее, чем наполненные в начале дороги. Лямки до того нарезали плечи, что дотронуться до них было больно.
От напряжения болела голова, появилась слабость.
Возопи с плачем и рыданием // И с горьким воздыханием: // Сия риза моего сына, // Козья
несет от нее псина. // Почто не съел меня той зверь, // Токмо бы ты был, сыне, цел.
Мужик слегка подхлестывал кнутом лошадь.
Несло от него чем-то светлым, тихим и крепким, что всегда чуялось Кате в мужиках сквозь их жадность, жестокость и грубость.
Неточные совпадения
— Помилуй, чего тебе еще?
от тебя и так уж
несет розовой помадой…
Дамы тут же обступили его блистающею гирляндою и нанесли с собой целые облака всякого рода благоуханий: одна дышала розами,
от другой
несло весной и фиалками, третья вся насквозь была продушена резедой;
Конечно, не один Евгений // Смятенье Тани видеть мог; // Но целью взоров и суждений // В то время жирный был пирог // (К несчастию, пересоленный); // Да вот в бутылке засмоленной, // Между жарким и блан-манже, // Цимлянское
несут уже; // За ним строй рюмок узких, длинных, // Подобно талии твоей, // Зизи, кристалл души моей, // Предмет стихов моих невинных, // Любви приманчивый фиал, // Ты,
от кого я пьян бывал!
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы было немного: утопленницу
несло водой в двух шагах
от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
— Ich danke, [Благодарю (нем.).] — сказала та и тихо, с шелковым шумом, опустилась на стул. Светло-голубое с белою кружевною отделкой платье ее, точно воздушный шар, распространилось вокруг стула и заняло чуть не полкомнаты. Понесло духами. Но дама, очевидно, робела того, что занимает полкомнаты и что
от нее так
несет духами, хотя и улыбалась трусливо и нахально вместе, но с явным беспокойством.