Неточные совпадения
Ночью я проснулся и увидел Дерсу, сидящего у костра. Он поправлял огонь. Ветер раздувал пламя во все стороны. Поверх бурки на мне лежало одеяло гольда. Значит, это он прикрыл меня, вот почему я и согрелся. Стрелки тоже были прикрыты его палаткой. Я предлагал Дерсу лечь на мое
место, но он отказался.
День близился к концу. Солнце клонилось на запад, от деревьев по земле протянулись длинные тени. Надо было становиться на
ночь. Выбрав
место, где есть вода, мы стали устраивать бивак.
За
ночь погода испортилась. Утро грозило дождем. Мы спешно собрали свои манатки и к полудню дошли до утеса, около которого Кашлев караулил тигров.
Место это представляет собою теснину между скалой и глубокой протокой, не замерзающей далее зимою. Здесь постоянно ходят полосатые хищники, выслеживающие кабанов, а за ними в свою очередь охотится Кашлев.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались на
месте. Это означало, что он вернется. В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к реке. На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел на земле и смотрел в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он провел бессонную
ночь.
На половине пути от моря, на
месте слияния Сицы и Дунцы, с левой стороны есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли в фанзу, сделалось землетрясение, и все люди слышали, как
ночью скала Да-Лаза стонала. По словам китайцев, река Санхобе на побережье моря является северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше на север никто его не встречал.
Голод сильно мучил людей. Тоскливо сидели казаки у огня, вздыхали и мало говорили между собой. Я несколько раз принимался расспрашивать Дерсу о том, не заблудились ли мы, правильно ли мы идем. Но он сам был в этих
местах первый раз, и все его соображения основывались лишь на догадках. Чтобы как-нибудь утолить голод, казаки легли раньше спать. Я тоже лег, но мне не спалось. Беспокойство и сомнения мучили меня всю
ночь.
После этого свидания началось чаепитие, разговоры, рассказы губернских новостей, и вечер уступил
место ночи, а отец протопоп и не заикнулся об интересующих всех посохах.
Неточные совпадения
— Стреляйте! — отвечал он, — я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу
ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет
места…
Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами, и весь табор подвигался только по
ночам, отдыхая днем и выбирая для того пустыри, незаселенные
места и леса, которых было тогда еще вдоволь.
Всю
ночь потом черпаками и шапками выбирали они воду, латая пробитые
места; из козацких штанов нарезали парусов, понеслись и убежали от быстрейшего турецкого корабля.
— А ты, такая-сякая и этакая, — крикнул он вдруг во все горло (траурная дама уже вышла), — у тебя там что прошедшую
ночь произошло? а? Опять позор, дебош на всю улицу производишь. Опять драка и пьянство. В смирительный [Смирительный — т. е. смирительный дом —
место, куда заключали на определенный срок за незначительные проступки.] мечтаешь! Ведь я уж тебе говорил, ведь я уж предупреждал тебя десять раз, что в одиннадцатый не спущу! А ты опять, опять, такая-сякая ты этакая!
Кудряш. Нет, Борис Григорьич, вы, я вижу, здесь еще в первый раз, а у меня уж тут
место насиженное, и дорожка-то мной протоптана. Я вас люблю, сударь, и на всякую вам услугу готов; а на этой дорожке вы со мной
ночью не встречайтесь, чтобы, сохрани Господи, греха какого не вышло. Уговор лучше денег.