Неточные совпадения
— Хороший он
человек, правдивый, — говорил старовер. — Одно только плохо — нехристь он, азиат, в бога не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете
будет?
На другой день утром Дерсу возвратился очень рано. Он убил оленя и просил меня дать ему лошадь для доставки мяса на бивак. Кроме того, он сказал, что видел свежие следы такой обуви, которой нет ни у кого в нашем отряде и ни у кого из староверов. По его словам, неизвестных
людей было трое. У двоих
были новые сапоги, а у третьего — старые, стоптанные, с железными подковами на каблуках. Зная наблюдательность Дерсу, я нисколько не сомневался в правильности его выводов.
С тех пор все чаще и чаще приходилось слышать о каких-то
людях, скрывающихся в тайге. То видели их самих, то находили биваки, лодки, спрятанные в кустах, и т.д. Это становилось подозрительным. Если бы это
были китайцы, мы усмотрели бы в них хунхузов. Но, судя по следам, это
были русские.
Несколько дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей.
Людям были розданы патроны и указана цель для стрельбы с упора. По окончании пристрелки солдаты стали просить разрешения открыть вольную стрельбу. Стреляли они в бутылку, стреляли в белое пятно на дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
Вечером я услышал у стрелков громкие разговоры. По настроению я догадался, что они немного
выпили. Оказалось, что Дерсу притащил с собой бутылку спирта и угостил им солдат. Вино разгорячило
людей, и они начали ссориться между собой.
— Шибко жалко старика. Его
был смирный
люди. Сколько раз к морю ходи, рыбу кричи, наверно, совсем стоптал свои унты.
— Та м
люди много, — начал он. — Китайцы, солдаты… Понимай нету, смеяться
будут — мешай.
Мы встали и тихонько пошли вперед. Скоро мы увидели виновника шума. Медведь средней величины возился около большой липы. Дерево росло почти вплотную около скалы. С лицевой стороны на нем
была сделана заметка топором, что указывало на то, что рой этот раньше нас и раньше медведя нашел кто-то из
людей.
Они глядели сурово, точно им известна
была какая-то тайна, которую во что бы то ни стало надо
было скрыть от
людей.
Так, например, осматривая ножи, он сказал, что у
человека нож
был тупой и что он, когда резал их, то за один край держал зубами.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот
человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо
было серое и пасмурное. Горы тоже
были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать дождь, а вслед за тем к шуму дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это
был ветер.
По его словам, такой же тайфун
был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал
людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Люди перейдут, имущество и седла тоже можно перенести, но как
быть с мулами?
Странно устроен
человек… Бивак этот ничем не отличался от других биваков. Та к же он
был под открытым небом, так же около односкатной палатки горел костер, так же кругом
было мокро и сыро, но тем не менее все чувствовали себя так, как будто вернулись домой.
Китайцы остались у нас ночевать. От них я узнал, что большое наводнение
было на реке Иодзыхе, где утонуло несколько
человек. На реке Санхобе снесло водой несколько фанз; с
людьми несчастий не
было, но зато там погибло много лошадей и рогатого скота.
Но собака не унималась и жалась к нему так, что мешала идти. Оказалось, что поблизости
был тигр. Увидев
человека, он спрятался за дерево. По совершенной случайности вышло так, что Дерсу направился именно к тому же дереву.
Около реки Кольгатео
есть скала, удивительно похожая на голову
человека.
Удэгейцы называют ее Кадани, то
есть «Каменный
человек».
Скоро проснулись остальные
люди и принялись рассуждать о том, что предвещает эта небесная странница. Решили, что Земля обязана ей своим недавним наводнением, а Чжан Бао сказал, что в той стороне, куда направляется комета,
будет война. Видя, что Дерсу ничего не говорит, я спросил его, что думает он об этом явлении.
— Какой народ! — говорил он в сердцах. — Та к ходи, головой качай, все равно как дети. Глаза
есть — посмотри нету. Такие
люди в сопках живи не могу — скоро пропади.
Его удивляло не то, что Аринин и Сабитов ошиблись. Это не беда! Но как они, идя по тропе и видя, что на ней нет следов, все-таки продолжают идти вперед?! Мало того, они столкнули оструганную палочку. Он усмотрел, что сигнал
был опрокинут не копытом мула, а ногой
человека.
Одна половина
была освещена красным светом костра, а другая — бледными лучами месяца, точно рядом, прижавшись друг к другу, сидели два
человека — красный и голубой.
Мы разговаривали: говорили о небе, о луне, о звездах. Мне интересно
было узнать, как объясняет все небесные явления
человек, проведший всю жизнь среди природы, ум которого не
был заполнен книжными аксиомами.
На следующий день, 2 сентября,
была назначена дневка. Любители ловить рыбу ходили на реку. Они поймали три кеты, одну горбушу и двух бычков-подкаменщиков с пестрой окраской и оранжевой каймой на темно-оливковом спинном плавнике. Остальные
люди приводили в порядок одежду и чистили оружие.
То, что здесь ночевал один
человек, положим, можно
было усмотреть по единственному следу на песке; что он не спал, видно
было по отсутствию лежки около огня; что это
был зверолов, Дерсу вывел заключение по деревянной палочке с зазубринками, которую употребляют обыкновенно для устройства западней на мелких четвероногих; что это
был китаец, он узнал по брошенным улам и по манере устраивать бивак.
Но как Дерсу узнал, что
человек этот
был старик?
Как это
было просто! В самом деле, стоит только присмотреться к походке молодого
человека и старого, чтобы увидеть, что молодой ходит легко, почти на носках, а старый ставит ногу на всю ступню и больше надавливает на пятку. Пока мы с Дерсу осматривали покинутый бивак, Чжан Бао и Чан Лин развели огонь и поставили палатку.
Еще
будучи молодым
человеком, он поссорился с родными.
Такая тайга влияет на психику
людей, что заметно
было и по моим спутникам.
По его мнению, эти
люди не
были убиты, потому что ни на одном из черепов не
было проломов.
По этим предметам Дерсу узнал, что погибшие
люди были корейцы-золотоискатели.
А спасение
было так близко: один переход — и они
были бы в фанзе отшельника-китайца, у которого мы провели прошлую ночь. Окаймляющие полянку деревья, эти безмолвные свидетели гибели шестерых
людей, молчаливо стояли и теперь. Тайга показалась мне еще угрюмее.
Эта осторожность красной нитью проходила во всех их действиях, даже в тех случаях, когда мы находились очень далеко от жилья и трудно
было рассчитывать на встречу с
человеком.
Душа оставляет тело, странствует и многое видит в то время, когда
человек спит. Этим объясняются сны. Душа неодушевленных предметов тоже может оставлять свою материю. Виденный нами мираж, с точки зрения Дерсу,
был тенью (ханя) тех предметов, которые в это время находились в состоянии покоя. Та к первобытный
человек, одушевляя природу, просто объясняет такое сложное оптическое явление, как мираж.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других
людей не
было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
Об этих Дыроватых камнях у туземцев
есть такое сказание. Одни
люди жили на реке Нахтоху, а другие — на реке Шооми. Последние взяли себе жен с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились на Шооми и, воспользовавшись отсутствием мужчин, силой забрали столько девушек, сколько им
было нужно.
Шоомийцы погнались за ними на лодках. Когда они достигли мыса Сангасу, то не помолились, а, наоборот, с криками и руганью вошли под свод береговых ворот. Здесь, наверху, они увидели гагару, но птица эта
была не простая, а Тэму (Касатка — властительница морей). Один удэгеец выстрелил в нее и не попал. Тогда каменный свод обрушился и потопил обе лодки с 22
человеками.
Жизнь этого
человека была полна интереснейших приключений.
— Не надо, не надо стрелять, — остановил его Дерсу. — Его мешай нету. Ворона тоже хочу кушай. Его пришел посмотреть,
люди есть или нет. Нельзя — его улетит. Наша ходи, его тогда на землю прыгай, чего-чего остался — кушай.
Дерсу
был безусловно прав. Обычай «ссаживать» ворон с деревьев — жестокая забава охотников. Стрельбой по воронам забавляются иногда даже образованные
люди. Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собой хорошую цель.
Водопад и на меня произвел жуткое и чарующее впечатление. Что-то в нем
было живое, стихийное. Какое же впечатление он мог произвести на душу
человека, который все считал живым и человекоподобным!
— Как кто? — удивился он. — Енот ходи, барсук или ворона; ворона нет — мышь ходи, мышь нет — муравей ходи. В тайге много разный
люди есть.
Мое прощание с моряками носило более чем дружеский характер. Стоя на берегу, я увидел на мостике миноносца командира судна. Он посылал мне приветствия, махая фуражкой. Когда «Грозный» отошел настолько далеко, что нельзя уже
было разобрать на нем
людей, я вернулся в старообрядческую деревню.
Теперь в отряде осталось только 7
человек: я, Дерсу, Чжан Бао, Захаров, Аринин, Туртыгин и Сабитов. Последние не пожелали возвращаться во Владивосток и добровольно остались со мной до конца экспедиции. Это
были самые преданные и самые лучшие
люди в отряде.
Время стояло позднее, осеннее, но
было еще настолько тепло, что
люди шли в одних фуфайках. По утрам бывали заморозки, но днем температура опять поднималась до +4 и 5°С. Длинная и теплая осень является отличительной чертой Зауссурийского края.
Оно все
было покрыто резьбой, а на главных ветвях его
были укреплены идолы, изображающие
людей, птиц и животных.
Когда мы вернулись назад,
были уже глубокие сумерки. В фанзах засветились огоньки. В наш дом собрались почти все китайцы и удэгейцы.
Было людно и тесно. Дерсу сообщил мне, что «все
люди» собрались чествовать экспедицию за то, что мы отнеслись к ним дружелюбно. Китайцы принесли водку, свинину, муку, овощи и устроили ужин.
Следующие 4 дня
были посвящены осмотру рек Тахобе и Кумуху. Сопровождать нас вызвался младший из солонов, Да Парл. Это
был молодой
человек крепкого телосложения, без усов и бороды. Он держал себя гордо и свысока посматривал на стрелков. Я невольно обратил внимание на легкость его походки, ловкость и изящество движений.
Сразу от бивака начинался подъем. Чем выше мы взбирались в гору, тем больше
было снега. На самом перевале он
был по колено. Темно-зеленый хвойный лес оделся в белый убор и от этого имел праздничный вид. Отяжелевшие от снега ветви
елей пригнулись книзу и в таком напряжении находились до тех пор, пока случайно упавшая сверху веточка или еловая шишка не стряхивала пышные белые комья, обдавая проходящих мимо
людей холодной снежной пылью.
Вечером стрелки разложили большие костры. У них
было веселое настроение, точно они возвратились домой.
Люди так привыкли к походной жизни, что совершенно не замечали ее тягот.