Неточные совпадения
Времени прошло так много и
неподвижность его была так ненарушима, что я начал сомневаться, и, сделав шаг вперед, далеко протянутой рукой осторожно коснулся пятна: на мгновение мои пальцы ощутили прикосновение к материи и чему-то за ней твердому, плечу или руке. Я отдернул пальцы и опять долго
стоял, не зная, что я должен делать дальше; наконец я пересилил сухость
в горле и громко, хотя и хриплым голосом, сказал...
Неточные совпадения
Иные, сытые и гладкие, подобранные по мастям, покрытые разноцветными попонами, коротко привязанные к высоким кряквам, боязливо косились назад на слишком знакомые им кнуты своих владельцев-барышников; помещичьи кони, высланные степными дворянами за сто, за двести верст, под надзором какого-нибудь дряхлого кучера и двух или трех крепкоголовых конюхов, махали своими длинными шеями, топали ногами, грызли со скуки надолбы; саврасые вятки плотно прижимались друг к дружке;
в величавой
неподвижности, словно львы,
стояли широкозадые рысаки с волнистыми хвостами и косматыми лапами, серые
в яблоках, вороные, гнедые.
Общий недостаток произведений скульптуры и живописи, по которому они
стоят ниже произведений природы и жизни, — их мертвенность, их
неподвижность;
в этом все признаются, и потому было бы излишне распространяться относительно этого пункта. Посмотрим же лучше на мнимые преимущества этих искусств перед природою.
—
Стой! — сказал Тихон Павлович, вышел из телеги и посмотрел кругом. Шагах
в сорока от него тёмной, угловатой кучей рисовался во мраке ночи хутор; справа, рядом с ним — запруда. Тёмная вода
в ней была неподвижна и страшила этой
неподвижностью. Всё кругом было так тихо и жутко. Густо одетые тенью ивы на плотине
стояли прямо, строго и сурово. Где-то падали капли… Вдруг на запруду налетел ветер из рощи; вода испуганно всколыхнулась, и раздался тихий, жалобный плеск… И деревья, стряхивая сон, тоже зашумели.
Но как бы восхищенный и
в энтузиазме покоится он
в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя,
стоя твердо и как бы сделавширь
неподвижностью (στάσις); и о прекрасном не думает он, находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный человеку, который проник
в самое внутреннее святилище и оставил позади себя
в храме изображения богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после внутреннего созерцания и обращения с тем, что не есть ни образ, ни вид, но сама божественная сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
Очевидно, историческое христианство
стоит при этом на острие ножа и легко подвергается соблазну извращения, которое мы нередко и наблюдаем
в жизни, когда терпение подменяется лицемерием и раболепством, а независимый консерватизм трусливым оппортунизмом, тупой
неподвижностью или себялюбивой реакционностью, причем,
в силу этого внутреннего обмирщения, получается какой-то антигуманизм или гуманизм наизнанку.