Неточные совпадения
Если это называется
искусство, то какой же ты, Вандергуд, осел! Конечно, ты культурен, ты почтительно смотрел на
искусство, но как на чужую религию и
понимал в ней не больше, чем тот осел, на котором мессия вступал
в Иерусалим. А вдруг пожар? Вчера эта мысль весь день тревожила меня, и я пошел с нею к Магнусу. Но он слишком занят чем-то другим и долго не
понимал меня.
— Что же здесь непонятного?
В искусстве гений начинает и гений кончает. Вы
понимаете: гений! Болван, подражатель или критик бессилен что-нибудь изменить или испортить
в картинах Веласкеса, скульптуре Анджело или стихах Гомера. Он может их уничтожить, разбить, сжечь, сломать, но принизить их до себя не
в силах — и оттого он так ненавидит истинное
искусство. Вы
понимаете, Вандергуд? Его лапа бессильна!
Вчера утром вышли какие-то нелады с дирекцией, а вечером публика приняла ее не так восторженно, как бы ей хотелось, или, может быть, это ей просто показалось, а сегодня в газетах дурак рецензент, который столько же
понимал в искусстве, сколько корова в астрономии, расхвалил в большой заметке ее соперницу Титанову.
Войницкий. Ты для нас был существом высшего порядка, твои статьи мы знали наизусть… Но теперь у меня открылись глаза! Я все вижу! Пишешь ты об искусстве, но ничего не
понимаешь в искусстве! Все твои работы, которые я любил, не стоят гроша медного! Ты морочил нас!
Войницкий. Ты для нас был существом высшего порядка, а твои статьи мы знали наизусть… Но теперь у меня открылись глаза. Я все вижу! Пишешь ты об искусстве, но ничего не
понимаешь в искусстве! Все твои работы, которые я любил, не стоят гроша медного!
Неточные совпадения
— Я не
понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение
в искусстве великих стариков. Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для
искусства, а потом…
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно
в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было дать
понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь,
искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его
в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет, тогда как
в Германии, где он стоял с полком
в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
— Да, да — я утверждаю:
искусство должно быть аристократично и отвлеченно, — настойчиво говорил оратор. — Мы должны
понять, что реализм, позитивизм, рационализм — это маски одного и того же дьявола — материализма. Я приветствую футуризм — это все-таки прыжок
в сторону от угнетающей пошлости прошлого. Отравленные ею, наши отцы не
поняли символизма…
— Даже. И преступно
искусство, когда оно изображает мрачными красками жизнь демократии. Подлинное
искусство — трагично. Трагическое создается насилием массы
в жизни, но не чувствуется ею
в искусстве. Калибану Шекспира трагедия не доступна.
Искусство должно быть более аристократично и непонятно, чем религия. Точнее: чем богослужение. Это — хорошо, что народ не
понимает латинского и церковнославянского языка.
Искусство должно говорить языком непонятным и устрашающим. Я одобряю Леонида Андреева.
Одни утверждают, что у китайцев вовсе нет чистого вкуса, что они насилуют природу, устраивая у себя
в садах миньятюрные горы, озера, скалы, что давно признано смешным и уродливым; а один из наших спутников, проживший десять лет
в Пекине, сказывал, что китайцы, напротив, вернее всех
понимают искусство садоводства, что они прорывают скалы, дают по произволу течение ручьям и устраивают все то, о чем сказано, но не
в таких жалких, а, напротив, грандиозных размерах и что пекинские богдыханские сады представляют неподражаемый образец
в этом роде.