— Это роковое сходство, м-р Вандергуд. Помните, что я в одну тяжелую минуту говорил вам о крови? У ног моей Марии уже
есть кровь… одного благородного юноши, память которого мы чтим с Марией. Не для одной Изиды необходимо покрывало: есть роковые лица, есть роковые сходства, которые смущают наш дух и ведут его к пропасти самоуничтожения. Я отец Марии, но я сам едва смею коснуться устами ее лба — какие же неодолимые преграды воздвигнет сама себе любовь, когда осмелится поднять глаза на Марию?
Неточные совпадения
Но в эту ночь Я весь
был во власти Вандергуда. Что Мне человеческая
кровь! Что Мне эта жидкая условность ихней жизни! Но Вандергуд
был взволнован сумасшедшим Магнусом. Вдруг Я чувствую, — подумай! — что весь Я полон
крови, как бычий пузырь, и пузырь этот так тонок и непрочен, что его нельзя кольнуть. Кольни здесь — она польется, тронь там — она захлещет! Вдруг Мне стало страшно, что в этом доме Меня убьют: резнут по горлу и, держа за ноги, выпустят
кровь.
Лицо у него крупное и почти квадратное; слегка оливковый цвет и густая синева на бритых местах, такие же смуглые, но очень тонкие и красивые руки свидетельствуют о его испанской
крови, — до того, как посвятить себя Богу, кардинал X.
был испанским грандом и герцогом.
И опять, как в ту первую ночь, тихий белый домик, эта душа Марии, показался Мне подозрительным и страшным: этот револьвер, эти пятна
крови на белых руках… а может
быть, и еще где-нибудь найдутся такие пятна?
Не знаю,
будет ли вам понятно, но мне сразу же захотелось кричать о ненависти, требовать эшафота и
крови.
Вот острый бич взвился над моей спиною, и я с криком боли падаю ниц. Господин ли это бьет меня? Нет, это другой раб, которому велели бичевать раба: ведь сейчас же плеть
будет в моей руке, и его спина покроется
кровью, и он
будет грызть песок, который еще скрипит на моих зубах!
Пусть сторонние осуждают нас и дальше, но, когда понадобится,
будем лгать и по-волчьи: выскакивать внезапно и хватать за горло; надо жить, брат, надо жить, и виноваты ли мы, что в горячей
крови так много соблазна и вкуса!
Богу
быть волком, перехватывающим горло и пьющим
кровь!
Он снова засмеялся и с наслаждением потер свои большие белые руки: едва ли он помнил в эту минуту, что на них уже
есть человеческая
кровь. Да и надо ли это помнить человеку? Помолчав, сколько требовало уважение к предмету, я спросил...
— А
кровь?
Быть может, мое напоминание неуместно, но когда-то вы с большим волнением говорили о
крови.
— Меня ничто не страшит. Как уже сказано, я всюду иду за вами. Это протестует моя
кровь — понимаете? — а не сознание и воля. Вероятно, я
буду первым, кого вы обманете: я также хочу чуда. Разве не чудо — ваша Мария? За эти дни и ночи я повторил всю таблицу умножения, и она мне ненавистна, как тюремная решетка. С точки зрения вашей химии я вполне начинен и прошу вас только об одном: поскорее взорвите меня!
Я глубоко сидел в кресле у потухшего камина, волосы мои
были мокры от воды, и над левой бровью сочилась
кровью небольшая ссадина.
Когда вино
было выпито, Магнус закурил папиросу (он курит папиросы), обвел взором слушателей, как лектор перед началом лекции, приветливо кивнул совсем поблекшему Топпи и сказал следующее… хотя он
был явно пьян и глаза его налились
кровью, голос его
был тверд и речь размеренно спокойна...
Никому в голову не приходило, что те священники, которые воображают себе, что в виде хлеба и вина они едят тело и
пьют кровь Христа, действительно едят тело и пьют кровь его, но не в кусочках и в вине, а тем, что не только соблазняют тех «малых сих», с которыми Христос отожествлял себя, но и лишают их величайшего блага и подвергают жесточайшим мучениям, скрывая от людей то возвещение блага, которое он принес им.
Неточные совпадения
Было двенадцать разбойников, //
Был Кудеяр-атаман, // Много разбойники пролили //
Крови честных христиан,
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы —
кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что
будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Гортани перерезаны, //
Кровь хлещет, а
поют!
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться
кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не
было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в
кровь многих капитан-исправников. В 1740 году, в царствование кроткия Елисавет,
был уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог.