Неточные совпадения
При этом случае кстати объяснить, что древность дворянского происхождения
была коньком моего дедушки, и, хотя у него
было 180
душ крестьян, но производя свой род, бог знает по каким документам, от какого-то варяжского князя, он ставил свое семисотлетнее дворянство выше всякого богатства и чинов.
На следующий год уже не так трудно
было перевесть еще сорок
душ и обзавести их хозяйством.
Степан Михайлович заметил и чуть-чуть не рассердился; брови его уже начали
было морщиться, но в его
душе так много
было тихого спокойствия от целого веселого дня, что лоб его разгладился и, грозно взглянув, он сказал: «Ну, бог простит на этот раз; но если в другой…» Договаривать
было, не нужно.
Мать ее
была из рода Бактеевых и очень богата: она оставила дочери девятьсот
душ крестьян, много денег и еще более драгоценных вещей и серебра; после отца также получила она триста
душ; итак она
была богатая сирота и будущая богатая невеста.
Притом дедушка
был самой строгой и скромной жизни, и слухи, еще прежде случайно дошедшие до него, так легко извиняемые другими, о беспутстве майора поселили отвращение к нему в целомудренной
душе Степана Михайловича, и хотя он сам
был горяч до бешества, но недобрых, злых и жестоких без гнева людей — терпеть не мог.
В письме
была описана вся жизнь Михайла Максимовича и в заключение сказано, что грешно оставлять в неведении госпожу тысячи
душ, которые страдают от тиранства изверга, ее мужа, и которых она может защитить, уничтожив доверенность, данную ему на управление имением; что кровь их вопиет на небо; что и теперь известный ей лакей, Иван Ануфриев, умирает от жестоких истязаний и что самой Прасковье Ивановне нечего опасаться, потому что Михайла Максимович в Чурасово не посмеет и появиться; что добрые соседи и сам губернатор защитят ее.
Грустно
было Степану Михайловичу расставаться с сестрицей; по
душе она пришлась ему всеми своими свойствами, и привык он к ней чрезвычайно; во всю свою жизнь он ни разу не прогневался на Прасковью Ивановну; но он не удерживал ее, а напротив, сам уговаривал к скорейшему отъезду.
Дедушка дивился тому иногда, но продолжал жить попрежнему, по-старинному: он так же столько же
ел и
пил, сколько и чего хотела
душа, так же одевался, не справляясь с погодою, отчего начинал иногда прихварывать.
Старших дочерей своих он пристроил: первая, Верегина, уже давно умерла, оставив трехлетнюю дочь; вторая, Коптяжева, овдовела и опять вышла замуж за Нагаткина; умная и гордая Елисавета какими-то судьбами попала за генерала Ерлыкина, который, между прочим,
был стар, беден и
пил запоем; Александра нашла себе столбового русского дворянина, молодого и с состоянием, И. П. Коротаева, страстного любителя башкирцев и кочевой их жизни, — башкирца
душой и телом; меньшая, Танюша, оставалась при родителях; сынок
был уже двадцати семи лет, красавчик, кровь с молоком; «кофту да юбку, так больше бы походил на барышню, чем все сестры» — так говорил про него сам отец.
Я не знаю в точности всех путей и средств, которыми достигла Александра Петровна своего торжества, и потому не стану говорить о них; не стану также распространяться о том, каким жестокостям и мучениям подвергалась несчастная сирота, одаренная от природы чувствительною, сильною и непокорною
душою; тут не
были забыты самые унизительные наказания, даже побои за небывалые вины.
Старик
был весел и ласково встретил сына; но, взглянув пристально ему в лицо, он понял, что происходило в
душе молодого человека.
— Что пролетело по
душе его в эти минуты, какая борьба совершилась у железной воли с отцовскою любовью и разумностью, как уступил победу упорный дух?.. трудно себе представить; но когда раздался за дверью голос Мазана: «Кушанье готово», дедушка вышел спокоен, и ожидавшие его жена и дочери, каждая у своего стула, не заметили на слегка побледневшем лице его ни малейшего гнева; напротив, он
был спокойнее, чем поутру, даже веселее, и кушал очень аппетитно.
Зубовке и Касимовке, всего сорок
душ с небольшим количеством земли; наличных денег у Николая Федоровича
было накоплено до десяти тысяч рублей, и он назначал их на приданое своей Сонечке.
Материнское имение их заключалось также в небольшой деревеньке
душ в пятьдесят; братья Софьи Николавны от одной матери находились в Москве, в университетском благородном пансионе, и она оставалась совершенно одна, даже не
было дальних родственников, у которых могла бы она жить.
И вот молодой, честный, скромный, пригожий собою мужчина, старинного дворянского рода, единственный сын, у отца которого
было сто восемьдесят
душ, который должен
был получить богатое наследство от тетки, который любит, боготворит ее, — предлагает ей руку и сердце: с первого взгляда тут нечего и колебаться.
Алексей Степаныч с роду не пивал ничего, кроме воды, но его уговорили
выпить бокал какого-то вина, которое сильно подействовало на его непривычной организм, расстроенный недавнею болезнью и постоянным волнением
души.
Выслушав его с большим вниманием, он взял его из рук Танюши и, с удовольствием заметив четкость руки невесты, сам прочел письмо два раза и сказал: «Ну, умница и, должно
быть, горячая
душа!» Вся семья злилась и молчала; одна Александра Степановна не вытерпела и, сверкая круглыми, выкатившимися от бешенства зрачками, сказала...
Но едва ли во все эти пять хлопотливых месяцев успела Софья Николавна высказать так много нового, как в эти пять дней; по случаю же недавнего, сейчас мною рассказанного происшествия, поднявшего, изощрившего, так сказать,
душу жениха, всё
было принято Алексеем Степанычем с особенным сочувствием.
Страшное сомнение возникло в
душе Софьи Николавны:
будет ли счастлива она замужем?
Сестры Алексея Степаныча, после неожиданной, вспышки братца, держали себя в последнее время осторожно; не позволяли при нем себе никаких намеков, ужимок и улыбок, а перед Софьей Николавной
были даже искательны; но, разумеется, этим нисколько ее не обманули; зато братец поверил от
души их искреннему расположению к невесте.
Вся деревня от мала до велика,
душ шестьсот мужска и женска пола, сбежалась к той избе, где должны
были остановиться молодые.
Аксинья Степановна искренне полюбила невестку с первого взгляда и
была с ней ласкова, но прочие молчали, и не трудно
было угадать по их взглядам, что происходило у них в
душе.
В этих обыкновенных словах
было так много внутреннего чувства, так они
были сказаны от
души, что старик
был растроган, поцеловал Софью Николавну в лоб и сказал: «Ну, если так, то спасибо, милая невестынька.
Торжествующая, увлеченная и восхищенная своим свекром, Софья Николавна старалась передать Алексею Степанычу пылкие ощущения, которыми
была переполнена ее восприимчивая
душа.
Это предвидели в Багрове и нарочно отправили Елизавету Степановну, чтоб она по превосходству своего ума и положения в обществе (она
была генеральша) могла воздерживать порывы дружелюбия простодушной Аксиньи Степановны; но простая
душа не поддалась умной и хитрой генеральше и на все ее настойчивые советы отвечала коротко и ясно: «Вы себе там, как хотите, не любите и браните Софью Николавну, а я ею очень довольна; я кроме ласки и уважения ничего от нее не видала, а потому и хочу, чтоб она и брат
были у меня в доме мною так же довольны…» И всё это она исполняла на деле с искренней любовью и удовольствием: заботилась, ухаживала за невесткой и потчевала молодых напропалую.
Он часто обращался к ней во время обеда, требуя разных мелких услуг: «то-то мне подай, того-то мне налей, выбери мне кусочек по своему вкусу, потому что, дескать, у нас с невесткой один вкус; напомни мне, что бишь я намедни тебе сказал; расскажи-ка нам, что ты мне тогда-то говорила, я как-то запамятовал…» Наконец, и после обеда: «то поди прикажи, то поди принеси…» и множество тому подобных мелочей, тонких вниманий, ласковых обращений, которые, несмотря на их простую, незатейливую отделку и грубоватую иногда форму,
были произносимы таким голосом, сопровождались таким выражением внутреннего чувства, что ни в ком не осталось сомнения, что свекор
души не слышит в невестке.
«Прости меня, мой друг, и забудь навсегда всё, что здесь происходило в день нашего приезда!» Алексей Степаныч очень
был не рад слезам, но поцеловал свою жену, поцеловал обе ее ручки и, добродушно сказав: «Как это ты,
душа моя, вспомнила такие пустяки? что тебе за охота себя тревожить?..» поспешил дослушать любопытный анекдот, очень забавно рассказываемый Кальпинским.
Ему
было досадно, и он откровенно говорил о том своей умной невестке, которая, однако, не могла понять, что вертелось на уме и таилось в
душе у старика.
Кроме того, что она принадлежала к числу тех женщин, которые платят за счастие
быть матерью постоянно болезненным состоянием, более тягостным и мучительным, чем всякая болезнь, — она страдала
душой; отношения к отцу день ото дня становились огорчительнее, а дерзости Калмыка — невыносимее.
Софья Николавна, пораженная до глубины
души, забыла свою великодушную решимость, забыла, что может уморить от испуга старика, и так крикнула на его любимца, что он должен
был уйти.
Может
быть, покажется странным, что Алексей Степаныч поддержал дух Софьи Николавны; но эта необыкновенная женщина, несмотря на свой необыкновенный ум и, повидимому, твердый нрав, имела несчастное свойство упадать духом и совершенно теряться в тех случаях, где поражалась ее
душа нравственными неожиданными ударами.
Но не танцевать хотелось ей, а ходить, няньчиться, не спать и день и ночь с своею Парашенькой, которая родилась худенькою и слабенькою, вероятно вследствие того, что мать носила ее,
будучи беспрестанно больна и
душой и телом.
К осени воротились молодые Багровы в Уфу. Старик Зубин
был уже очень плох, и чудесное восстановление здоровья дочери не произвело на него никакого впечатления. Все
было кончено для него на земле, все связи расторгнуты, все жизненные нити оборваны, и едва только держалась
душа в разрушенном теле.