— Oui! [Да! (фр.)] — сказал он со свистом. — Тушин, однако, не потерял надежду, сказал, что на другой день, в рожденье Марфеньки, приедет узнать ее последнее слово, и пошел опять с обрыва через рощу, а она проводила его… Кажется, на другой
день надежды его подогрелись, а мои исчезли навсегда.
Княгине памятны те дни // Прогулок и бесед, // В душе оставили они // Неизгладимый след. // Но не вернуть ей дней былых, // Тех
дней надежд и грез, // Как не вернуть потом о них // Пролитых ею слез!..
Целый город понял великость понесенной ею потери, и когда некоторый остроумец, увидев на другой
день Надежду Петровну, одетую с ног до головы в черное, стоящею в церкви на коленах и сдержанно, но пламенно молящеюся, вздумал было сделать рукою какой-то вольный жест, то все общество протестовало против этого поступка тем, что тотчас же после обедни отправилось к ней с визитом.
Герой наш был москвич, и потому // Я враг Неве и невскому туману. // Там (я весь мир в свидетели возьму) // Веселье вредно русскому карману, // Занятья вредны русскому уму. // Там жизнь грязна, пуста и молчалива, // Как плоский берег Финского залива. // Москва — не то: покуда я живу, // Клянусь, друзья, не разлюбить Москву. // Там я впервые в
дни надежд и счастья // Был болен от любви и любострастья.
Неточные совпадения
Надежды росли и с каждым новым
днем приобретали всё больше и больше вероятия.
Весь
день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть
надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый
день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
К утру опять началось волнение, живость, быстрота мысли и речи, и опять кончилось беспамятством. На третий
день было то же, и доктора сказали, что есть
надежда. В этот
день Алексей Александрович вышел в кабинет, где сидел Вронский, и, заперев дверь, сел против него.
Каждый раз, как он начинал думать об этом, он чувствовал, что нужно попытаться еще раз, что добротою, нежностью, убеждением еще есть
надежда спасти ее, заставить опомниться, и он каждый
день сбирался говорить с ней.
— Да я вовсе не имею претензии ей нравиться: я просто хочу познакомиться с приятным домом, и было бы очень смешно, если б я имел какие-нибудь
надежды… Вот вы, например, другое
дело! — вы, победители петербургские: только посмотрите, так женщины тают… А знаешь ли, Печорин, что княжна о тебе говорила?