Неточные совпадения
Теперь, принявшись за это
дело, я увидел, что
в продолжение того времени, как я оставил ружье, техническая часть ружейной охоты далеко ушла вперед и что я не знаю ее близко и подробно
в настоящем, современном положении.
К тому же книжка моя может попасть
в руки охотникам деревенским, далеко живущим от столиц и значительных городов, людям небогатым, не имеющим средств выписывать все охотничьи снаряды готовые, прилаженные к
делу в современном, улучшенном их состоянии.
Отличный бой ружья —
дело неопределенное, не приведенное
в ясность.
Обе эти собаки до того были страстны к отыскиванью дичи, что видимо скучали, если не всякий
день бывали
в поле или болоте.
Но ненадежны мартовские утренники, неверен путь по насту, особенно
в красный
день.
Именно
в такое-то сумрачное время наступает валовой, повсеместный пролет и даже прилет птицы не только по ночам, зарям, утренним и вечерним, но и
в продолжение целого
дня.
Вчера проходили вы по болоту, или по размокшему берегу пруда, или по лужам на прошлогодних ржанищах и яровищах, где насилу вытаскивали ноги из разбухшего чернозема, проходили с хорошею собакой и ничего не видали; но рано поутру, на другой
день, находите и болота, и берега разливов, и полевые лужи, усыпанные дупелями, бекасами и гаршнепами; на лужах,
в полях, бывает иногда соединение всех пород дичи — степной, болотной, водяной и даже лесной.
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно
в пищу, точно производит ломоту
в теле человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но
дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Первые два рода таятся
в болотах и топях, по которым шататься без надобности крестьянин не охотник; а бекасы, иногда по нескольку вдруг, кружась во всякое время
дня над болотом, где находятся их гнезда, и производя крыльями резкий, далеко слышный звук, необходимо должны были привлечь его внимание и получить имя.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым с ними
в действительности, такие эпитеты не объяснят
дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Весьма обыкновенное
дело, что болота мокрые и топкие превращаются
в сухие оттого, что поникают ключи или высыхают головы родников; но я видал на своем веку и противоположные примеры: болота сухие,
в продолжение нескольких десятков лет всегда представлявшие какой-то печальный вид, превращались опять
в мокрые и топкие.
Утвердительно могу сказать, что зыбкие болота иногда превращаются
в обыкновенные: вероятно, верхний пласт, год от году делаясь толще и тяжеле, наконец сядет на
дно, а вода просочится наружу и испарится.
Знаю только, что как скоро начнет заходить солнце, дупели слетаются на известное место, всегда довольно сухое, ровное и по большей части находящееся на поляне, поросшей чемерикою, между большими кустами, где
в продолжение
дня ни одного дупеля не бывает.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать
в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они не убывали, а прибывали с каждым
днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые слетели и вновь показались на прежних своих местах уже гораздо
в меньшем количестве.
После трехнедельного сиденья вылупляются куличата, покрытые желтовато-серым пухом; они сейчас получают способность бегать и доставать себе пищу; на другой
день их уже нет
в гнезде.
Это опустошение еще гибельнее, если производится
в то время, когда кулики сидят на яйцах: тут пропадают вдруг целые поколения; если же куличата вывелись хотя за несколько
дней, то они вырастут и выкормятся без помощи отца и матери.
Он телом поменьше болотного кулика, не его ноги и шея, относительно величины, очень длинны, и красноножка с первого взгляда покажется больше, нежели он есть
в самом
деле.
Когда вся птица садится на гнезда, они не пропадают, а только уменьшаются
в числе, так что
в продолжение всего лета их изредка встречаешь, из чего должно заключить что-нибудь одно: или самцы не сидят на гнездах и не
разделяют с самкою попечения о детях, или чернышей всегда много остается холостых.
Я полагал прежде, что куличков-воробьев считать третьим, самым меньшим видом болотного курахтана (о котором сейчас буду говорить), основываясь на том, что они чрезвычайно похожи на осенних курахтанов пером и статями, и также на том, что к осени кулички-воробьи почти всегда смешиваются
в одну стаю с курахтанами; но, несмотря на видимую основательность этих причин, я решительно не могу назвать куличка-воробья курахтанчиком третьего вида, потому что он не
разделяет главной особенности болотных курахтанов, то есть самец куличка-воробья не имеет весною гривы и не переменяет своего пера осенью.
Я пробовал легко пораненных
в крылышко держать живых
в большой клетке,
дно которой состояло из грязи и небольшой водяной лужи; я изобильно бросал туда разных семян и насекомых, но успеха не было: кулички скоро умирали.
Я счел за лучшее
разделить курахтанов на две породы: болотную и полевую, ибо они между собою никогда не смешиваются и держатся совершенно
в различных местах.
Пигалица имеет особенные, кругловатые крылья и машет ими довольно редко, производя необыкновенный, глухой шум; летает, поворачиваясь с боку на бок, а иногда и
в самом
деле совсем перевертывается на воздухе: этот полет принадлежит исключительно пигалицам.
Весь небольшой поток захватывается желобом, или колодою, то есть выдолбленною половинкою толстого дерева, которую плотно упирают
в бок горы; из колоды струя падает прямо на водяное колесо, и
дело в шляпе: ни плотины, ни пруда, ни вешняка, ни кауза… а колотовка постукивает да мелет себе помаленьку и
день и ночь.
Какая находка
в жаркий летний
день для усталого охотника!
2) Озера большей величины, также заливные или принимающие
в себя каким-нибудь протоком полую воду, но имеющие, сверх того, свою собственную поддержку
в родниках, открывающихся на
дне и
в берегах; из таких озер нередко излишек воды бежит ручейком или сочится длинною мокрединою.
Темный цвет лесных озер, кроме того, что кажется таким от отражения темных стен высокого леса, происходит существенно от того, что
дно озер образуется из перегнивающих ежегодно листьев, с незапамятных времен устилающих всю их поверхность во время осеннего листопада и превращающихся
в черный, как уголь, чернозем, оседающий на
дно; многие думают, что листья, размокая и разлагаясь
в воде, окрашивают ее темноватым цветом.
Без сомнения, они имеют скрытые на
дне родники, и весьма сильные, которые вознаграждают убыль, производимую испарением воды во время летних жаров и засух, убыль, которая
в них бывает мало заметна.
Степные озера отличаются невероятною прозрачностью, превосходящею даже прозрачность омутов степных речек; и
в последних вода бывает так чиста, что глубина
в четыре и пять аршин кажется не глубже двух аршин; но
в озерах Кандры и Каратабынь глубина до трех сажен кажется трех — или четырехаршинною; далее глубь начнет синеть,
дна уже не видно, и на глубине шести или семи сажен все становится страшно темно!
Я помню
в молодости моей странный случай, как на наш большой камышистый пруд, середи уже жаркого лета, повадились ежедневно прилетать семеро лебедей; прилетали обыкновенно на закате солнца, ночевали и на другой
день поутру, как только народ просыпался, начинал шуметь, ходить по плотине и ездить по дороге, лежащей вдоль пруда, — лебеди улетали.
Разумеется, остальные сейчас улетели, но на другой
день опять прилетели
в урочный час, сели на середину пруда, поплавали, не приближаясь к опасному камышу, погоготали между собой, собрались
в кучку, поднялись, улетели и не возвращались.
Многие охотники сказывали мне, что лебеди не только постоянно живут, но и выводят детей
в разных уездах Оренбургской губернии и особенно по заливным, волжским озерам, начиная от Царицына до Астрахани; что гнезда вьют они
в густых камышах; что лебедь
разделяет с лебедкою все попечения о детях, что молодых у них бывает только по два (а другие уверяют, будто по три и по четыре) и что по волжским рукавам, при впадении этой реки
в море, лебеди живут несчетными стадами.
Во время сиденья гусыни на яйцах гусь
разделяет ее заботу: я сам спугивал гуся с гнезда и много раз нахаживал обоих стариков [Стариками называются
в гусиной выводке старый гусак и гусыня] с выводками молодых.
В местах привольных, то есть по хорошим рекам с большими камышистыми озерами, и
в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют, а на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете с одного озера на другое
в известные часы
дня.
Это значит, что пища сварилась и опустилась
в кишки] зобы, и снова по призывному крику стариков, при ярких лучах давно взошедшего солнца, собирается стая и летит уже на другое озеро, плесо реки или залив пруда, на котором проводит
день.
В это время уже не трудно подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится с селезнем на открытых местах, а всегда
в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое
дело, цель, к которой стремится все живущее.
Селезень присядет возле нее и заснет
в самом
деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется
в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы
в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет
дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние
в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Утомясь своими тщетными поисками, селезень перестает искать утку и начинает плавать взад и вперед, беспрестанно оглядываясь и покрякивая; плавает до тех пор, пока
в самом
деле внезапно, бог знает как, откуда, воротится его дружка.
В октябре утки сваливаются
в большие стаи, и
в это время добывать их уже становится трудно.
День они проводят на больших прудах и озерах. Нередко вода бывает покрыта ими
в настоящем смысле этого слова. Мне пришли на память стихи из послания одного молодого охотника, которые довольно верно изображают эту картину...
Итак, нельзя иначе объяснить это казусное
дело, как предположением, что дробина ударилась
в папоротку селезня и надколола плечную кость вдоль, то есть произвела маленькую трещинку
в ней, и что, наконец, от усиленного летанья кость переломилась поперек, и птица упала.
Многие охотники говорили мне, что есть две породы серых уток, сходных перьями, но различающихся величиною. Сначала я сам
разделял это мнение, потому что точно
в величине их замечал большую разницу; впоследствии же убедился, что она происходит от разности возраста. Впрочем, все еще остается некоторое сомнение, и я предоставляю решить его опытнейшим охотникам.
В десяти верстах от меня ушел пруд; по обмелевшему
дну много держалось всякой дичи, но ходить было тяжело.
Странное
дело: у кряковных и других больших уток я никогда не нахаживал более девяти или десяти яиц (хотя гнезд их нахаживал
в десять раз более, чем чирячьих), а у чирков находил по двенадцати, так что стенки гнезда очень высоко бывали выкладены яичками, и невольно представляется тот же вопрос, который я задавал себе, находя гнезда погоныша: как может такая небольшая птица согреть и высидеть такое большое количество яиц?
Он держит жен своих
в строгом повиновении: если которая-нибудь отобьется
в сторону — он заворачивает ее
в табун; он переводит их с одного пастбища на другое, на лучший корм; гоняет на водопой и загоняет на ночлег, одним словом, строго пасет свой косяк, никого не подпуская к нему близко ни
днем, ни ночью.
Весело слушает крестьянин весною эти звуки и верит им, хотя бы стояла холодная погода: эти звуки обещают близкое тепло; зато
в жаркие
дни, какие изредка бывают у нас
в исходе августа и даже
в начале сентября, крик высоко летящих журавлей наводит грусть на его сердце: «Быть рано зиме, — говорит он, — журавли пошли
в поход», — и всегда почти верно бывает такое предсказание.
Осенью отлетают, собравшись предварительно
в большие стаи,
в весьма различные сроки: иногда
в начале августа, иногда
в исходе сентября; летят всегда
днем.
Чрез три недели вылупляются куличата, покрытые сизо-зеленоватым пухом: их почти всегда бывает четыре, потому что болтуны очень редки: они очень скоро оставляют гнездо и начинают проворно бегать, но
в первые
дни отец с матерью кормят их.
Правда, чем крупнее дробь, тем шире она разносится и реже летит и тем труднее попасть
в цель, но
дело в том, что на далеком расстоянии, то есть шагов на шестьдесят или на семьдесят, не убьешь большого кроншнепа даже дробью 3-го нумера, ибо степной кулик гораздо крепче к ружью, чем болотные и другие кулики.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его
в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней мере
в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец
разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
В выводке, мною найденной, находилась одна старка и восемь цыпленков; я перебил всех, потому что
дело происходило на гладкой степи; хотя молодые пересаживались очень далеко, но спрятаться было негде, и добрая собака перебрала их поодиночке.
Через несколько
дней молодые начинают уже летать, потому что выводятся с перьями
в крыльях.