Неточные совпадения
За обедом нас всегда сажали на другом конце стола, прямо против дедушки, всегда на высоких подушках; иногда он бывал весел и
говорил с нами, особенно
с сестрицей, которую называл козулькой; а иногда он был такой сердитый, что ни
с кем не
говорил; бабушка и
тетушка также молчали, и мы
с сестрицей, соскучившись, начинали перешептываться между собой; но Евсеич, который всегда стоял за моим стулом, сейчас останавливал меня, шепнув мне на ухо, чтобы я молчал; то же делала нянька Агафья
с моей сестрицей.
Сначала заглядывали к нам, под разными предлогами, горничные девчонки и девушки, даже дворовые женщины, просили у нас «поцеловать ручку», к чему мы не были приучены и потому не соглашались, кое о чем спрашивали и уходили; потом все совершенно нас оставили, и, кажется, по приказанью бабушки или
тетушки, которая (я сам слышал)
говорила, что «Софья Николавна не любит, чтоб лакеи и девки разговаривали
с ее детьми».
Третья
тетушка, Елизавета Степановна, которую все называли генеральшей, приезжала на короткое время; эта
тетушка была прегордая и ничего
с нами не
говорила.
Хотя мать мне ничего не
говорила, но я узнал из ее разговоров
с отцом, иногда не совсем приятных, что она имела недружелюбные объяснения
с бабушкой и
тетушкой, или, просто сказать, ссорилась
с ними, и что бабушка отвечала: «Нет, невестушка, не взыщи; мы к твоим детям и приступиться не смели.
Тетушка Татьяна Степановна часто приходила к нам, чтоб «матушке сестрице не было скучно», и звала ее
с собою, чтобы вместе
поговорить о разных домашних делах.
Обрадованный, что со мной и
с сестрицей бабушка и
тетушка стали ласковы, и уверенный, что все нас любят, я сам сделался очень ласков со всеми, особенно
с бабушкой. Я скоро предложил всему обществу послушать моего чтения из «Россиады» и трагедий Сумарокова. Меня слушали
с любопытством, и хвалили, и
говорили, что я умник, грамотей и чтец.
Я заметил, что мать находилась в постоянном раздражении и
говорила резко, несмотря на то, что бабушка и
тетушка говорили с ней почтительно и даже робко.
Мало того, что я сам читал, по обыкновению,
с увлеченьем и
с восторгом, — я потом рассказывал сестрице и
тетушке читанное мной
с таким горячим одушевлением и, можно сказать, самозабвением, что, сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретенья и
говорил обо всем, мною читанном, точно как будто сам тут был и сам все видел.
Мой отец, желая поздороваться
с теткой, хотел было поцеловать ее руку,
говоря: «Здравствуйте,
тетушка!» — но Прасковья Ивановна не дала руки.
Я вдруг обратился к матери
с вопросом: «Неужели бабушка Прасковья Ивановна такая недобрая?» Мать удивилась и сказала: «Если б я знала, что ты не спишь, то не стала бы всего при тебе
говорить, ты тут ничего не понял и подумал, что Александра Ивановна жалуется на
тетушку и что
тетушка недобрая; а это все пустяки, одни недогадки и кривое толкованье.
Она напомнила мне, какой перенесла гнев от моей матери за подобные слова об
тетушках, она принялась плакать и
говорила, что теперь, наверное, сошлют ее в Старое Багрово, да и
с мужем, пожалуй, разлучат, если Софья Николавна узнает об ее глупых речах.
Неточные совпадения
— Я вспомнила в самом деле одну глупость и когда-нибудь расскажу вам. Я была еще девочкой. Вы увидите, что и у меня были и слезы, и трепет, и краска… et tout се que vous aimez tant! [и все, что вы так любите! (фр.)] Но расскажу
с тем, чтобы вы больше о любви, о страстях, о стонах и воплях не
говорили. А теперь пойдемте к
тетушкам.
— Никто ничего подобного не заметил за ним! —
с возрастающим изумлением
говорила она, — и если папа и mes tantes [
тетушки (фр.).] принимают его…
Если бы Нехлюдов тогда ясно сознал бы свою любовь к Катюше и в особенности если бы тогда его стали бы убеждать в том, что он никак не может и не должен соединить свою судьбу
с такой девушкой, то очень легко могло бы случиться, что он,
с своей прямолинейностью во всем, решил бы, что нет никаких причин не жениться на девушке, кто бы она ни была, если только он любит ее. Но
тетушки не
говорили ему про свои опасения, и он так и уехал, не сознав своей любви к этой девушке.
Он
говорил тихим и сладким голосом, держал себя опрятно и чинно, ласкался и прислуживался к гостям,
с сиротливой чувствительностию целовал ручку у
тетушки.
— Ну, Иван Федорович! о чем же вы
говорили вдвоем
с барышнею? — спросила дорогою
тетушка.